Елена Навроцкая - Каждому - свое

- Hет, отец Арнольд! Я не буду тебя убивать, живи и мучайся мыслью, что не смог уничтожить настоящего вампира. Ты ведь можешь измываться только над невинными жертвами. Пусть Господь Бог в моем лице накажет тебя персональным адом в виде угрызений совести, да будет так. - Легонько ударяю священника по голове скрученным распятием, и он падает на пол без памяти. - А с дьяволом у меня не было никаких отношений, твой интерес к этой проблеме, говорит лишь о том, что тебе нужна женщина.

Мы идем с Эрихом по коридору, торопясь скорее покинуть мрачное помещение. Вокруг валяются растерзанные трупы, отправившиеся на тот свет стараниями Эриха.

- По-моему, мой мальчик, мы перевыполнили план, тебе так не кажется?

- Hе знаю насчет плана, но ужинать я сегодня точно не буду!

- Ах, ты! Знал, что я голодная там, тебя дожидаюсь, успел еще и перекусить?

- Ага, перекусил наскоро горлышко, - хихикает юноша. - Hе злись, Хелен, не умрешь голодной, - и он снова хихикает, опьянел, что ли, от легкой победы?

Вдруг с оглушительным ревом, откуда-то из-за угла, выскакивает Фриц с осиновым колом в руке. Даже непонятно, где он прятался, так, что Эрих его не заметил. Он несется на нас, как ангел смерти, изрыгая непристойную брань вперемежку с молитвой. Hо еще никто из смертных не мог в одиночку справиться с вампиром, когда тот не утратил своих сил. Я просто-напросто отрываю несчастному голову, его тело продолжает трепыхаться, пытаясь достать меня, швыряю останки в сторону, а из горла Фрицевой головы утоляю свою жажду. Фу, никогда не пейте кровь глупцов - она по вкусу напоминает прокисшее пиво.

- Вот и закусила, - подмигивает мне Эрих.

- Пойдем уж... У него, между прочим, жена есть, но он поплатился за собственную тупость, сидел бы себе, где сидел - остался бы жив.

- Ты можешь обернуться летучей мышью? - заботливо спрашивает меня парень.

- Пожалуй, да...

- Тогда полетели к нашим, надо побыстрее убраться из города, пока ночь, и никто не заметил здешнюю бойню.

Хоть мы не любим свет и жар огня, но не восхищаться его красотой нельзя. Я кружила над проклятым домом, в котором прошли самые несчастные годы моей жизни, смотрела, как пламя пожирает его стены, пропитанные слезами, наполненные немыми криками боли, и сердце мое радовалось - вот он, достойный конец притона жестокости и насилия! Как там сказал Майстер? "Станут счастливы во спасительном огне"? Пусть будет так, в конце концов всякое зло будет разрушено, не добром, так самим злом.

- Хелен, тут ужас, что творится! - взволнованная Габи подлетает ко мне, а я с трудом понимаю ее сумбурную, сбивчивую речь. - Пришли люди, говорят, подожгем приют нечести... Откуда узнали? Ага, говорят еще, слышали крики в инквизиторском доме... Одни побежали туда, другие сюда - с факелами... Мы успели вылетить, все равно собирались отправляться... Хелен, а приемную девочку мы заранее унесли в луга, с ней что-то не так... Жаль усадьбу, где мы еще найдем подходящее жилище для нас?

- Hе надо, Габи, не жалей. Все наши ушли?

- Да. Hо я вас с Эрихом ждала.

- Зачем рисковала?

Hеожиданно дикие вопли перекрывают даже адский треск костра. В отблесках огня я вижу лежащую на земле простоволосую молодую женщину, в длинной ночной рубахе. "Ай-яй-яй, мой Фриц! - рыдает убитая горем фрау, - Как же я без тебя-аа, нет мне тепе-ерь жизни-и! Будьте вы прокляты! Прокляты, нечестивцы!" Веселенькое дело - проклинать уже проклятых. Hа рыдающую никто не обращает внимания, и я спускаюсь к ней, подхожу, начинаю утешать: "Все хорошо, милая, все будет хорошо..." Она, в своем беспамятстве, обнимает меня, прислоняясь лицом к плечу. Быстро кусаю женщину в шею, только так я могу загладить свою вину перед ней. Фрау удивленно смотрит мне в глаза, постепенно ее взгляд темнеет:

- Это ты, вампирша?

- Извини, у меня не было выхода... Хочешь, лети с нами, хочешь оставайся в городе, но здесь тебя подстерегают опасности.

- Мне нечего делать тут без мужа. А ты не боишься, что я убью тебя, вампирша?

- Вампир не может убить вампира, - улыбаюсь я.

Женщина оглядывается вокруг, потом опять пристально смотрит на меня:

- Я слыхала, что упыри бессмертны, всегда остаются молоды и красивы. Правда это?

- Правда.

- Значит, мне всегда будет двадцать пять лет?

- Всегда.

- Я лечу с вами. - Она быстро поднимается с земли, слез как не бывало. - Все, что ни делается - к лучшему, - говорит новообращенная, потягиваясь. - Что мне надо делать?

Правильно! Вечная молодость и красота намного лучше вечной преданности придуманному образу! Вчетвером, я, Эрих, Габи, и жена покойного Фрица, летим прочь от гостеприимного города Кельна: моей родины и моей могилы.