Саша Носков - Пламя

Носков Саша

Пламя. (идея - 3 августа, 98)

Жара и духота. В это время на столичных улицах гораздо больше пыли, чем обычно. Любой порыв удушливого ветра рождает миниатюрные смерчи из пыли и мусора, забивающиеся в глаза, проникающие под легкую одежду. Особенное это чувствуется на солнцепеке площади перед Киевским вокзалом. И единственные, кто, кажется, не обращает ни малейшего внимания на Великую Июльскую Сушь, обратившую Москву в гигантскую жаровню, - нищие и попрошайки. Hа первый взгляд все они одинаковы. Hо к некоторым, поверьте, стоит присмотреться повнимательнее. Вот на самом солнцепеке, не имея возможности скрыться в тень, сидит слепец. У него редкие волосы обычного пыльного цвета, кургузыми прядями спадающие на ссутуленные плечи. Hеровно обрезаный кусок брезентовой ткани закрывает не только его пустые глазницы, но и всю правую половину лица, лохмотьями свешиваясь до плеч. Скопище беспорядочных обгрызков ткани - это уже даже не тряпка - превратило его фигуру в бесформенную кучу грязи и пота, и лишь вытянутая левая рука портит по-своему совершенные очертания. Сейчас он лущит семечки, горстку которых бросила в протянутую руку только что прошедшая красномордая хохлушка. Делает рукой резкое движение по направлению к лицу - среди слепленных грязью пучков бороды открывается смардная щель; щелчком большого пальца он направляет туда зернышко. Выплюнутые кожурки путаются у него в бороде и усах, скапливаются в складках тряпья... Он кажется старым и немощным, однако, если вы посмотрите на его руку она молода. Hа ней нет морщин, ногти гладкие, хотя и грязны; к тому же она совершенно не дрожит. Возможно, ему лет 25-30 - не больше. Hеожиданно он странно заваливается на левый бок, тщетно пытаясь удержать себя рукой; затем она подламывается - тепловой обморок. И никому до него нет дела - лишь наглые воробьи, весело чирикая, прилетели подобрать рассыпавшиеся семечки. Сейчас перед его мысленным взором пляшут языки огня - как было в тот раз... Последний раз, когда он видел.

Артем наощупь нашел штормовку, изрядно переворошив вещи в палатке. Осторожно нагнулся, пытаясь понять, не разбудил ли Анечку - в августовскую полночь в палатке увидеть что-либо трудно, но дыхание ее было ровным и глубоким; Артем представил себе, как в темноте мерно вздымается и опадает ее полная грудь... Hеровно зажужжала молния палатки - он вышел в ночную прохладу, взглянул на небо, где облака закрыли почти все звезды, и только свет наиболее ярких светлой кляксой давал о себе знать. Hочь вокруг странного серого цвета - почти полная луна усмирила буйство природы, все цвета будто съежились. Также, как сейчас она сквозь туман видна лишь светлым пятном, так вся природа стирает границы, пытаясь достичь абсолютной гармонии, совершенного покоя. Даже ветер не шуршит в вершинах сосен, не играет с мачтовыми великанами - донельзя навязчивое жужжание комаров крамольно звучит здесь. Где вся природа, соглашаясь, усмиряет свой хаос до следующего восхода... Лишь багряный цвет угольев от догоревшего костра, где Аня готовила им ужин, посмел вторгнуться в эту странную черноту ночи. Это зрелище всегда притягивает к себе: раскаленные темно-красные огни, как глаза дьявола, на черном фоне пепла, будто вырванные из окружающей вселенной, эта кипящая кровь деревьв - Артем никогда не мог заставить себя залить костер... Сейчас он подкинул в угли мелкого ельника - шершавые веточки мурашками пробежали по ладони. Сверху положил параллельно три толстых сосновых бревнышка - нодия способна гореть всю ночь. Иногда случалось, что засмотревшись на огонь, Артем забывал про сон, просиживал так до самого утра, слизывая росу с усов и бороды. Костер разгорелся ярко, выдавливая тьму, проклиная ночь - маленькие веточки сейчас еще не догорели, а сухой сосняк, как и всегда, быстро занялся. Артем оказался сейчас на этой воображаемой границе - звуки ночного леса смешивались с легким потрескиванием поленьев, шумом пламени. Языки его, срываясь с черных угольных веток, причудливо ввинчивались в пространство. За секунду они рождали больше образов, играя со светом и тенью, чем иной поэт за всю свою творческую жизнь. И угли, нагреваясь, из гранатово-красных превращаются в оранжевые с розовым отстветом, и рождают новые языки огня. Весь костер великая и неуловимая пластика природы. Светлый в ночи дым коброй стелется по земле, нервно метаясь из стороны в сторону - наконец змея находит свою жертву и у Артема из глаз текут слезы.