Галина Железняк - Религиозные чудеса и феномены

В части о Гермесе мы рассказали об испытаниях и искушениях, ужасах и экстазах посвященного Изиды, вплоть до видимой смерти адепта и до его воскресения в сиянии Озириса. Пифагор прошел через все фазы, которые давали возможность проверить (не как отвлеченную теорию, а как нечто пережитое) учение о Глаголе-Свете, или творческом Слове, и учение о человеческой эволюции на протяжении семи планетарных циклов.

На каждом шагу этого головокружительного восхождения испытания становились все труднее и труднее. Сотни раз приходилось рисковать жизнью, в особенности когда приобреталась власть над оккультными силами, а на очереди были опасные опыты магии и теургии. Как все великие люди, Пифагор верил в свою звезду. Его не устрашало ничто, когда дело шло о приобретении знаний, и самая смерть не остановила бы его, тем более что он видел жизнь и по ту сторону смерти.

Когда египетские жрецы увидели в нем необычайную силу души и ту сверхличную страсть к мудрости, которая появляется так редко в этом мире, они открыли перед ним все сокровища своего опыта. «Наука чисел и искусство воли — вот два ключа магии, — говорили жрецы Мемфиса. — Они открывают все двери Вселенной».

Таким образом Пифагор приобрел в Египте свой широкий кругозор, который дал ему возможность познавать различные ступени жизни и усвоить науки в концентрическом порядке; понять инволюцию духа в материю путем Мирового творчества и его эволюцию, или восхождение к единству, посредством индивидуального творчества, которое осуществляется благодаря развитию сознания.

Кроме того, Пифагор проник в Вавилоне во все мистерии древней магии. После своего египетского и халдейского посвящения Пифагор знал гораздо больше, чем его учителя физики или кто-либо из ученых греков его времени. В храме Нейф-Изиды в Мемфисе и в храме Бэла в Вавилоне он узнал много тайн относительно происхождения религий и истории континентов и человеческих рас. Он мог сравнивать преимущества и недостатки еврейского единобожия, политеизма греков, троичности индусов и дуализма персов.

Он знал, что все эти религии — ключи к единой истине, видоизменяющейся для различных ступеней сознания и для различных общественных условий. Он владел ключом, т. е. синтезом всех этих доктрин, обладая эзотерическим знанием. Его внутренний взор, обнимавший прошлое и погружавшийся в будущее, должен был прозревать с необыкновенной ясностью и настоящее. Его видение показывало ему человечество, которому угрожают невежество священников, материализм ученых и отсутствие дисциплины у демократии. Он видел возрастающий азиатский деспотизм, и из этой черной тучи страшный циклон собирался обрушиться на беззащитную Европу.

Настало время вернуться в Грецию и начать там свое великое дело.

С незапамятных времен Дельфы были местом поклонения народов. Их центральное положение в Элладе и защищенная местность способствовали этому. Необычайный вид окружающей природы поражал воображение.

Каким образом в храме возникало пророчество? Здесь мы прикасаемся к тайнам науки Аполлона и к дельфийским мистериям. Глубокая связь соединяла в древности пророчества с солнечными культами, и эта связь является золотым ключом всех древних мистерий.

В ранние эпохи искусство прорицания производилось с религиозной искренностью и с научной глубиной, которые поднимали его на высоту истинного священнодействия. На фронтоне храма была выгравирована надпись: «Познай самого себя», а на входной двери — «Да не войдет сюда никто с нечистыми руками». Эти слова говорили каждому входящему, что страсти, ложь и лицемерие не должны переступать через порог святилища и что внутри храма божественная правда должна царить без всякой примеси.

Пифагор явился в Дельфы после того, как обошел все храмы Греции. Он оставался некоторое время в святилище Юпитера. Он присутствовал при Олимпийских играх, стоял во главе мистерий Элевзиса, где иерофант уступил ему свое первенствующее место. Всюду встречали его как власть имущего, ожидали его и в Дельфах.

Он появился в Дельфах не столько для поклонения Аполлону, сколько для просвещения его жрецов, для воспламенения их энтузиазма и для пробуждения их энергии. Действовать на них значило действовать на душу самой Греции и подготовлять ее будущее.

Беседы Самосского мудреца с высшими представителями греческой религии имели очень важное значение. Разговор шел не только об искусстве прорицания и о вдохновениях, но и о будущем Греции и о судьбах всего мира. Знания и силы, которые он приобрел в храмах Мемфиса и Вавилона, делали его суждения необычайно авторитетными. Он имел право говорить как власть имущий с руководителями Греции, и он выполнил это со всею силою своего гения.