На берегах - Меркулов Олег - На двух берегах

Сразу же за печкой стояла длинная скамейка, такая, какие бывают в деревенских домах возле столов, - на такую скамейку усаживается есть вся семья. На этой скамейке, свесив через торец ноги от колен, лежал долговязый разведчик, комбинезон которого был спущен до пояса. Наклонившись, с ним возились еще двое немцев - один поддерживал, а другой, доставая из распахнутой сумки с крестом бинты, перевязывал долговязого. Вся грудь долговязого была уже замотана, но кровь шла сильно, и бинты промокали тут же на глазах. Долговязый был плох - он даже не открывал глаз, а лицо его было таким белым, словно его обсыпали мукой.

Андрей, уронив голову на грудь, отчаянно подумал: «Так вот оно что! Так вот! Попался! - он выплюнул кусочек тряпки, который остался у него во рту от кляпа. - Вот тебе ПМП! И офицерские курсы. И все остальное…»

- Вставай! - повторил штангист, и в его тоне Андрей уловил не только приказ, но и ту хозяйскую нотку, с которой человек обращается к своей собственности - собаке ли, корове ли, лошади ли. Видимо, этот немец и взял его, хотя, конечно, брали его они все вшестером, переползши через траншею к ходу сообщения, закрыв его проволочным ежом и поджидая одиночку, чтобы взять «языка» и отойти с ним без шума и без потерь. Андрей знал, что брать «языка» с переднего края или из секрета перед ним почти всегда труднее, чем брать где-то чуть-чуть в тылу, где люди уже не так настороже, как в секрете или в самой первой траншее.

«Что же делать?! Что же мне делать? - мелькнуло у него в голове. - Как нелепо, как по-дурацки нелепо!..»

Штангист, наклонившись, наотмашь ударил его по лицу, ударил вроде бы слегка, но у Андрея полетели искры из глаз и страшно заломил разбитый затылок.

«Гад! - подумал он. - Сволочь!»

Поднимаясь, превозмогая боль и в затылке и в вывихнутой руке, он сделал шаг к штангисту, но тут ближний из других разведчиков ткнул стволом автомата ему в ребра, штангист теперь кулаком, ударом в подбородок, отбросил его к стенке.

Андрей опустил руки прижался спиной к стене.

«Да! - сказал он себе. - Да! Тут ты уж… Тут они из тебя котлету сделают прежде, чем ты… Надо по-другому…»

Он еще раз обвел глазами блиндаж.

Блиндаж был обустроен - плотно прикрывалась дверь, навешенная на крепкую коробку, подвязанная проволокой к потолку труба от печки, изогнутая в несколько колен, чтобы больше отдавалось тепла внутрь блиндажа, выходила в противоположном от печки углу; на стенах, на вбитых в них штырях, было несколько палок, на которых стояли бутылки, коробки, термоса, банки и всякие другие вещи и вещицы, пол покрывал толстый слой соломы, а вдоль стен, где это было видно, шла узкая глубокая канавка, в которую стекала сырость, так что пол оставался сухим. Недалеко от двери часть стены закрывал картон, прибитый точеными колышками, которые служили одновременно и вешалками. На них висели офицерские плащи, шинели, каски, бинокли, два автомата и три «парабеллума» в кобурах на ремнях.

Андрей видел такие офицерские блиндажи всегда брошенными, разоренными, ничьими, с оставленными второпях вещами или забытым хламом - пустыми бутылками, растоптанными пакетами, рассыпанными патронами, смятыми консервными жестянками. А здесь все было так обжито, что, казалось, эти фрицы намереваются провести тут годы!

«Ничего, - подумал Андрей. - И вас выбьем, сволочи!»

Офицер у телефона молчал, молчали и остальные, видимо, дожидаясь, что будет делать старший, лишь вестовой что-то буркнул штангисту и подхватил ведро. Осторожно поболтав воду, он вышел с ведром.

«Далеко ли они меня затащили? - соображал Андрей. Обычно разведчики с «языком» не задерживаются на переднем крае, а поспешно, как будто даже свои могут у них его отнять, волокут «языка» к себе. - С километр оттащили, - зло подумал он. - То-то рожи у них у всех красные… Ах, черт! Надо же было так!»

Скрипнула дверь, в блиндаж вошел офицер в шинели и, отдав честь фрицу с крестами, на что тот лишь кивнул, прошел к столу, сел сбоку него и, обернувшись к Андрею, резко спросил по-русски:

- Звание, фамилия, имя, отчество? Отвечать!

Еще раз отворилась дверь, и в блиндаж, не заходя в него, сунулось две головы фрицев с натянутыми капюшонами. Оба фрица, взглянув коротко на офицера у стола, что-то спросили штангиста, Андрей лишь уловил имя Гюнтер. Штангист, заглянув через плечо санитаров, что-то ответил им, судя по тону, что-то сердитое, повторив опять имя Гюнтер, но тут старший офицер нахмурился, и, поймав его взгляд, оба фрица в капюшонах исчезли, тихо притворив дверь. Но сначала они все-таки посмотрели на Андрея, посмотрели злобно, один даже процедил: «Швайн!!» - и Андрей догадался, что этот Гюнтер его, Андрея, крестничек.