На берегах - Меркулов Олег - На двух берегах

- Ладно! - ответил ему Андрей, различив все-таки, как Веня перегнулся через борт, вглядываясь в идущих. - Не отдадим.

- Пока! Лечись как следовает! - крикнул запоздало Ванятка. - Васильев под станком! На всю ночь! Приходи в гости! Покед-ва!

- Отставить разговоры! - приказал ротный. - Не растягивайсь!

Ванятка прибавил, когда крикнул, что Васильев на всю ночь под станком. Из их расчета, пожалуй, всю ночь могли тащить станок только Коля Барышев да сам Андрей. Еще до первого привала Васильев тяжело задышал, но после привала они его все-таки не сменили. По команде «Приготовиться к движению!» Ванятка и Коля Барышев подняли станок, Васильев снова влез в хомут, и они опять пошли. На середине Васильев раскис. Он тянулся в хвосте взвода, отставал, а когда Барышев, оглядываясь, прикрикивал на него, он тяжело пробегал десяток-другой шагов. Выбившись из сил, он начал жаловаться.

- Ребята, больше не могу. Пупок развязывается! Сейчас упаду…

- Я тебе упаду! Только упади! Как стрелять по своим, так можешь! Можешь? - напоминал ему Ванятка. - На всю ночь! И не проси сменку! Ясно? - добавлял он по-командирски.

Андрей шел впереди Васильева, неся одной рукой на поясном ремне переброшенный за спину пулеметный щит, придерживая другой рукой автомат, который висел у него на плече. Он слышал, как жаловался Васильев и что говорил Ванятка, и улыбался в темноте. Ко когда Васильев застонал, Андрей приказал:

- Смена! Бери, Ваня,- они подхватили станок за колеса, приподняли его, и Васильев, словно вынырнув из глубины, вздохнул:

- 0-о-о-у-у-у. И тяжелый же, черт!

- Папа Карло! - позвал Андрей, не сбавляя шага.

В начале марша, пока у всех силы только начали тратиться, надо было под станок ставить тех, кто послабей: Папу Карло и Ванятку, оставляя себя и Барышева на второй десяток километров. Он перехватил у Папы Карло автомат, Папа Карло, сдвинув скатку как хомут, нырнул под хобот. Андрей и Ванятка отпустили станок, Папа Карло крякнул под ним и сказал Васильеву:

- Есть три сорта человеческих отношений. Первый - один за всех, все за одного. Второй - каждый за себя и третий - каждый против всех. Понятно, парень?

Расчеты к пулеметам ротный подбирал сам, и под команду Андрея попали наводчиком Коля Барышев, вторым номером Ваня Козлов, а подносчиками Веня Милоградов и Ерофей Сушков, бывший работник скотобойни. От Вени в дни знакомства он получил имя Папы Карло. Папа Карло был крайне нескладен: длинный, худой, с длинной морщинистой, словно она была в заживших порезах, шеей, на которой болталась маленькая голова с оттопыренными ушами и невысоким лбом. Но из-под этого лба, из-под почти безволосых надбровных дуг выглядывали маленькие мудрые глазки. Лицо Папы Карло было в склеротических жилках, мешочках, над бескровной узкой верхней губой нависал длинный, вытянутый к губе нос, тоже в склеротических жилках, а подбородок кончался сразу же под нижней губой, убегая к морщинистому горлу.

Папа Карло был философом, видимо, его профессия сформировала в нем философский подход к жизни. Он воспринимал все, как свыше данное, никогда не роптал, выполнял безмолвно все приказы, тянул не ретиво, но и без внутреннего сопротивления солдатскую лямку, придя к выводу: «Ничего тут не попишешь. Война! Весь народ воюет! Сейчас человцы суть солдаты, и вся недолга! Многажды так было!»

- Тута-ка мы живем по первому сорту: один за всех, все за одного, - разъяснил Папа Карло Васильеву. - И коль ты с нами, не выпускай этого из головы. Расправь скатку под осью. Чуть левей. Ага. Сейчас хорошо легла. А то по хребту стукала.

Из шестидесяти шести килограммов «Максима» девятнадцать приходилось на тело пулемета, и его надлежало нести с особой осторожностью. На всех коротких маршах Коля Барышев нес его сам, опасаясь, что его могут стукнуть, погнуть прицел, сбить мушку, испортить механизм вертикальной наводки или повредить еще что-то. И сейчас он не отдал тело Ванятке, лишь сунул ему автомат Папы Карло, приказал Васильеву взять запасные стволы, инструмент и выпрямитель.

- Помалкуй! - не дал он ему ничего возразить, и Васильев, еще не опомнившись от станка, поволок всю эту снасть, бормоча:

- Нагрузились, как Ной перед потопом!

- Эх, деревня! - опять засмеялся над ним Ванятка, передразнивая его.- Нагрузились… Как Ной… Ты что думал, пулеметчики это только так? Только почет да красота?

- Ничего я не думал…- начал было Васильев. Но Коля остановил их: - Помалкуй, робяты. Чего зря языком молоть?

Коля Барышев, молчаливый, коренастый, деловитый Коля как бы уравновешивал вечно говорящего, дергающегося Ванятку, своего дружка и земляка. Коля был из тех сноровистых людей, которые в любых обстоятельствах находят наиболее разумное решение и, найдя его, сразу же приступают к делу.