На берегах - Меркулов Олег - На двух берегах

Что будет дальше, Андрей примерно знал: после марша - боевое развертывание, потом бой, одни и те же бои и для него, и для ротного, и для остальных четырех офицеров, для старшины, двадцати двух сержантов и восьмидесяти шести рядовых.

Это было ясно. Жест ротного, видимо, означал, что в общей определенности будущего роты неопределенной в ней была судьба каждого. В том числе судьбы Андрея и ротного.

Это вообще-то тоже было ясно, потому что оба они не были на войне новичками.

- А он - прелесть,- показал глазами на ротного Веня.- Как отлично он все это делал! Какой класс! Профессионал! Военный - это тоже профессия. Военные служат всю жизнь, и если военный делает свое дело отлично, так это тоже красиво. Так, Андрюша? Ты согласен? А? Я…

Барышев выкатил пулемет из-под нар.

- Глянем сальники, а чистить нечего - давеча чистили. Ствол, ясное дело, протрем, смажем чуток, ну и весь глянем, где чо надо,- сказал он Андрею.

- Так ты согласен? - повторил Веня.

- Какой там профессионал! Откуда всю жизнь? - Андрей подтолкнул Веню к скамейке: -Садись. Профессионалов на бригаду, наверное, два-три десятка. И того нет. - Андрей подвинул сапогом коробки с лентами, ящик патронов и сунул Вене ленту: - Начали!

- То есть? - не понял Веня.

- То есть кадровых офицеров. А ротный такой же студиозус. Война сказала ему: «Омитемус студиа!» Сейчас офицерами воюют учителя, бухгалтеры, агрономы. Воюет народ!

- Все равно он все делал красиво! - Веня расстелил ленту у себя и у Андрея на коленях. Новенькая, из светло-серого крепчайшего льняного полотна, поблескивая медными разделителями, она была похожа на сильную, только сменившую кожу змею. Веня осторожно погладил ленту.- И вообще за эти три месяца столько впечатлений!

Разрывая промасленные пачки, высыпая из них патроны прямо в ящик - так было удобнее их брать, - Андрей подумал: «Настоящие впечатления только начинаются!» - но не сказал этого Вене, а, посмотрев ему в лицо, на котором все светилось: ореховые блестящие глаза, улыбка, свежие после сна с румянцем щеки, высокий чистый лоб,- поторопил:

Темп, темп, Веня! Надо закончить, пока светло.

Им следовало набить все шесть лент, полторы тысячи патронов. На троих приходилось по пятьсот штук. Плюс еще по три магазина к автомату.

Не разделяя восторгов Вени по отношению к ротному, Андрей и не считал, что с ротным им не повезло. Что ж, ротный был не плох, да в армии и не выбирают командиров. Просто должность Андрея во взводе новобранцев приносила ему служебные осложнения.

Ротному было двадцать четыре года, поэтому между ним и молодыми солдатами сохранялись какие-то и ровеснические отношения. Ротный, как и Андрей, попал в бригаду при формировании, тоже пришел в нее из госпиталя, пришел с гвардейским значком, желтой нашивкой за тяжелое ранение и новеньким орденом Красного Знамени. Шрам на левой стороне лба и виске он прикрывал чубчиком, который вился из-под козырька фуражки. Ротный был хоть и невысок, но плечист, его небольшие карие глаза смотрели на все строго, даже властно. Говорили, что он воевал на Волховском фронте, а орден получил на Воронежском. Еще говорили, что родом он из Ростова.

У Андрея тоже был орден Красного Знамени, но старый, без ушка и колодки, на винте, Андрей получил его год назад, а тогда давали еще ордена первого образца.

Этот орден он получил за месячный - конец декабря 1941 - почти весь январь 1942 года - рейд в тыл немцам в составе РДГ - разведдиверсионной группы на Западном фронте. Собственно, и на войне Андрей был не меньше, чем ротный: после тяжелого ранения и госпиталя он попал на Калининский фронт и все лето воевал там, а зиму сорок второго - сорок третьего служил в лыжном батальоне, заброшенном немцам в тыл. Батальон ходил по их тылам до оттепели, то отступая глубоко в леса, когда немцы пытались разделаться с ним, то, сделав бросок километров на сорок, нападал на обозы и колонны немцев, на небольшие их гарнизоны в деревнях или поселках. Батальон вышел к своим, вернее те, кто остался в батальоне, - вышли к своим, когда начались оттепели, и лыжи приходилось днем тащить на себе, хотя ночью, по обледенелой земле или насту, на них еще можно было катиться.

В мае сорок третьего года, после легкого ранения и ГЛРа1, он попал в пулеметную школу, а из школы в бригаду, в подчинение этого ротного.

1 ГЛР - госпиталь легкораненых.

Был у Андрея и гвардейский знак, были и ленты за ранения, так что с ротным они по этому счету равнялись. Но Андрей был лишь сержантом, лишь командиром отделения пулеметного взвода, причем отделения, в котором никто, кроме него, не был на фронте, и отделения, всего три месяца вообще служившего в армии. Это