На берегах - Меркулов Олег - На двух берегах

- Вы же пожилой человек. Подпольщик. Года два, наверное, в подполье. Так? Молчите? - Андрей усмехнулся. - Ну и молчите себе. От логики никуда не уйдете. Всю ночь будете думать. А мне все-таки поверите… Хотя…

- Что «хотя»?

У Андрея мелькнула страшная мысль. Он подумал-подумал и решил ее высказать.

- То «хотя», что и я с вами рискую.

- Пока я дойду до городка, ты будешь за десять километров, - сказал Николай Никифорович. - Но я не собираюсь тебя выдавать. Одним беглым военнопленным больше, одним меньше - какая разница?

- Не в этом дело, - не согласился Андрей. - Хотя…

- Опять «хотя»?

- Да, - Андрей встал, подошел вплотную к Николаю Никифоровичу и, глядя сверху вниз, медленно начал:- Однажды я лежал в госпитале. В сорок втором. В Костроме. Там лежали и партизаны, которых вывозили на самолетах. Так вот, они рассказывали, что иногда свои страшней фрицев. Фриц что - он виден. А вот когда фрицы из наших предателей делали ложные партизанские группы, даже отряды, и эти группы или отряды вступали в контакт с настоящими партизанами и наводили на них немцев, тогда было плохо - тогда партизаны гибли пачками. Или когда фрицам удавалось с бежавшими пленными или как-то иначе забросить к партизанам своего агента, тогда партизанам тоже было плохо…

- При чем тут я! - сердито буркнул Николай Никифорович. Он ни на сантиметр не отодвинулся, хотя Андрей нависал над ним. В глазах у Николая Никифоровича горела злость. - Меня это не интересует.

- Да? Не интересует? Но интересует меня! - отрезал Андрей. - За хлеб - спасибо, но вдруг вы сволочь? Вдруг вы связной с немецким агентом? Вдруг это донесение для него? И агенту надо выходить на связь. Не так ли? Если это так, через сколько часов на меня начнется облава?

Андрей сел на сани, обдумывая эту мысль, прикидывая, что же делать дальше. Ему не доверяли, но и он не должен был доверять каждому. Даже за хлеб, картошку и лук. Но еще до этой мысли он принял решение, и теперь старик его не интересовал. Но он добавил:

- Когда я сказал вам: «Здравствуйте, я все видел», я тоже рисковал жизнью! И сейчас рискую. Но давайте собирать шишки. Могу помочь.

Он встал.

Николай Никифорович, покачавшись на носках, спросил:

- Что ты от меня хочешь?

- Вы не знаете, что в таких обстоятельствах может хотеть человек?

- Оружие?

- И это.

- Оружия у меня нет.

- Жаль.

- Еще что? Еда?

- Еда тоже нужна. Но главное - к своим, свяжите меня с нашими.

Николай Никифорович ответил без колебания:

- Не могу.

По тому, как он закрыл глаза, стиснул углом рта окурок, Андрей понял, что дальше с ним говорить на эту тему бесполезно.

Андрей горько усмехнулся.

- Давайте собирать шишки. Не тратьте времени.

Они быстро нарубили еще сушняка, так что получилась хорошая вязанка, плотная, но и не очень большая, чтобы особенно не бросалась в глаза, а потом взялись за шишки: Андрей граблями ворошил под соснами снег, а Николай Никифорович, двигаясь за ним на корточках, волоча за собой мешок, собирал в него шишки. Сухие, смолистые, они, наверное, гудели огнем в самоварной трубе.

- Где ты учился? - как бы между прочим спросил Николай Никифорович, встряхивая мешок, чтобы шишки легли плотнее.

- В архивном. В Москве, - Андрей больше не нуждался в этом старике. Идти с ним в городок он не мог, это было и рискованно, да и не нужно: он принял решение.

- Вот как? - удивился Николай Никифорович. - А что, был такой институт?

- Почему «был»? Он и сейчас есть. Историко-архивный институт.

- Вот как? В Москве?

- В Москве.

- Где же в Москве? Москва большая! Хорошо бы, - после паузы, после подавленного вздоха, хорошо бы, - сказал Николай Никифорович, - побывать в Москве.

- Побываем, - поддержал его Андрей.

- И долго ты учился? - Николай Никифорович пристально

смотрел на него.

- Два года. Два курса.

- Потом? Война помешала?

Андрей сообразил: «Он допрашивает меня». Он спросил:

- Отец, а вы кто? Кто по специальности?

- Никто, - сердито ответил Николай Никифорович. - Живу из милости у дочери.

- Нет, я не про это, не про сейчас. Сейчас ясно, что у фрицев все свое, и мы им не нужны. До войны кем вы были?

- Зачем это тебе?

- Да так, просто. Или это секрет? Вы же меня… расспрашиваете.

- Нет, какой там секрет, - Николай Никифорович отряхнул рукавицы и полез за махоркой. - Я работал архивариусом. Эхма! - вздохнул он. - Давай еще закурим. И вообще… Дай-ка свой кисет. Давай-давай, - он пересыпал всю махорку в Зинин кисет и положил туда всю бумагу, оторвав лишь себе и ему по полоске на закрутку. - Огонь у тебя есть? Хорошо, что дальше собираешься делать?