неизвестен Автор - Успение святой Иоланды

- Отец Эрве!! Что за дьявольщину вы тут творите, преисподняя вас побери вместе со всеми иезуитами!?

- Полегче, ваша светлость! Я - ваш духовный отец!

- Среди моих родственников нет убийц и грабителей!

- А как вы будете доказывать, что убийца - не вы? Чего будет стоить слово бывшего еретика против слова священника, известного своей праведной жизнью и благочестием? Впрочем, я готов охранить от позора честь вашей семьи... за сходную цену... - тонкие губы иезуита растянулись в гаденькой ухмылочке. - Шли бы вы таскать воду, монсеньер... и предоставили бы мне спасать ризницу... так будет лучше... для всех... пока никто вас не видел...

Герцог невольно отступил. Его рыцарское благородство и отвага были бессильны против этой змеиной наглости, скользкой, как болотная слизь, как бессильна шпага против яда Медичи. Иезуит был прав: герцог уже слышал голоса спешащих к ризнице монахинь...

которые вместе с церковной утварью вытащат из ризницы и тело казначеи с кинжалом Лавердьера в груди, а отец Эрве - единственный свидетель, способный - при желании! - удостоверить непричастность герцога к убийству... хотя - как? Заявив, что мать-казначея геройски погибла, спасая достояние обители?

"Скорее, помогайте мне - крыша уже трещит! - зашипел де Форе, будто угадав мысли герцога, - а насчет этой не беспокойтесь: огонь поедает все, что ему дают". Иезуит снова гаденько улыбнулся и подмигнул.

Герцог задохнулся от бессильной ненависти... и вспомнил слова Маргариты: "Если бы вы, как только услышали их угрозы, взяли бы со стола пистолеты..." Да, пистолеты. В этой суматохе он совершенно забыл про них!

- Вы правы, святой отец. Огонь неразборчив в еде. И даже слишком.

- Что вы сказали, ваша светлость? - Иезуит удивленно поднял голову от сундучка с золотыми.

- То, что слышал, скотина! - Горящие гневом глаза Армана де Лавердьера и вспышка, вырвавшаяся из дула пистолета были последним, что увидел в своей жизни Эрве де Форе.

Тут рухнула крыша ризницы. Герцог чудом успел отскочить, камзол на нем горел, и он покатился по земле, сбивая пламя. Поднялся, хватая ртом воздух пополам с дымом. Закашлялся. Побрел, сам не зная куда, тяжело шатаясь. австречу ему из-за угла выбежали две молодые монахини: "Монсеньер! О, Боже, что с вами?" Он тяжело обвис на хрупких девичьих плечах, из последних сил шепотом прося прощения за свою слабость. И почти сразу же на лицо ему упали первые крупные капли дождя...

...Первым делом Марго выпустила из конюшни всех лошадей, кроме Корбо. Табун ломанул через кладбище к главным воротам. Слушая доносившиеся издали цокот копыт, тревожное ржание, ругательства и испуганные женские вопли, довольно усмехнулась, - чем больше суматохи, тем лучше. Корбо, разбуженный среди ночи, отнюдь не горел желанием отправиться в дальний поход. Марго насилу вытащила его из конюшни. Почуяв запах дыма, жеребец тревожно захрапел и решил, что пора уносить ноги. Маргарите пришлось всей тяжестью повиснуть на узде, чтобы удержать его. Вороной вертелся, поднимался на дыбы, мотал головой. Марго прыгала вокруг него, перемежая ласковые уговоры площадной руганью. аконец, улучив момент, когда несносное животное зазевалось, бывшая девка вскочила в седло и крепко сжала ногами конские бока.

Корбо, брыкнувшись еще пару раз для порядка, уразумел, что сопротивляться глупо. Марго разобрала поводья и на всякий случай привела в боевую готовность кинжал Гаспара. Потом легко тронула коня шпорами: "у, давай, старина!

Вперед! Ты же не хочешь, чтобы тебя бросили в этом сумасшедшем доме!" Конь, повернув голову, внимательно посмотрел на всадницу, коротко и тихо заржал в знак согласия и прянул вперед....

...Услышав стремительно приближающийся сзади цокот копыт, обе растерявшиеся монахини подумали, что на них несется одна из вырвавшихся из конюшни перепуганных лошадей, и, потеряв голову, вместо того, чтобы спокойно дать Маргарите проехать, с отчаянным визгом метнулись навстречу своей погибели, увлекая за собой обессилевшего герцога. В результате все трое кучей повалились на траву. Маргарита тихо рассмеялась при виде этой сцены, и, вместо того, чтобы натянуть поводья, пришпорила вороного. Могучий конь преодолел живую преграду с той же легкостью, с какой воробей перепархивает с веточки на веточку. "Браво, Арман! Вот это по-нашему!!" не удержавшись, крикнула бывшая девка.

- Маргарита! - радость придала герцогу сил. Стряхнув с себя пищащих монахинь, он приподнялся. Марго, придержав коня, обернулась и показала Лавердьеру окровавленное распятие. Тот кивнул и взялся за пистолет, другой рукой махнув в сторону ризницы. Марго подмигнула, отсалютовала ему распятием и дала шенкеля. Конь галопом рванул с места. Герцог глядел вслед Марго, пока вороной не перемахнул через калитку и всадница не скрылась из виду.