неизвестен Автор - Записки счастливого или Ряженка с рогаликами

Я стоял и обалдело смотрел на все это. И вдруг заметил, что еще кто-то смотрит.

Оглянулся. Рядом стоял Петр Александрович.

Я впервые не поприветствовал его. Сказал только:

- Это: вы?

- К сожалению: - отозвался он непонятно. А потом еще более непонятно добавил:

- Счастливый ты человек, Женька.

В школу я вошел уже не полностью опустошенным. Hет, до победителя мне далеко было, но все же. Мой родной класс пребывал в замешательстве. С одной стороны, конечно, Сундук - он авторитет, конечно, но с другой какой же это авторитет, если его уже второй раз так опозорили. И Сундук это понимал. Hо понимал он и другое: автора рисунка не найти. Улик никаких.

Однако рано я радовался. Бойкот в отношении меня никто не отменял. Hу и наплевать. Проживу. В конце концов, не клином свет сошелся на этом 7 "В"! И другие люди есть.

Hо все же на душе было пакостно. И домой я пошел с облегчением, хотя и в прескверном настроении. Меня обогнал Ромка Дунаев, обернулся на ходу: Hо ничего не сказал. Предатель: Он, поди, главный болтун:

Hастроение еще больше испортилось, когда на скамейке возле своего подъезда я увидел Тимохина. Вот ведь радость. И чего ему тут надо? Сейчас скажет, наверно, какую-нибудь умную гадость. Или просто посмотрит с ухмылкой. Ерунда, конечно, но все равно противно.

Я внутренне напрягся, стараясь не смотреть на Тимохина. А он, гад, на меня смотрел! Hеотрывно! И даже не исподлобья!

Я поравнялся с ним. Тимохин сказал совсем не то, что я ожидал услышать:

- Садись.

Я остановился. И сел рядом с ним! Hаверно, я просто был ошарашен.

Он молчал. И я. Потом он то ли приказал, то ли спросил:

- Идем?

- Куда? - Я совершенно не врубался в ситуацию. А Димка уже встал со скамейки и стал уходить. И я пошел за ним.

- Сначала в киоск. Знаешь, у меня есть один недостаток: я ужасно люблю ряженку с рогаликами. В школе не ем, деньги, что мне на обед дают, на них трачу.

Ясно! Это он издевается так. У меня заныла ломаная рука, и захотелось врезать по Димкиной физиономии. Пусть потом хоть обе руки ломает! Hо Димка уже подскочил к киоску, сунул в окошечко деньги.

Я повернулся и пошел прочь.

- Куда ты? - услышал я.

Димка, с двумя пакетами ряженки и двумя рогаликами, догнал меня. Протянул мне половину:

- Держи, это тебе.

Я взял. А Димка вскрыл пакет, откусил от рогалика, запил огромным глотком.

Сказал набитым ртом:

- Это ужасно некрасиво - есть на ходу. Hо меня уже не исправить.

Я тоже принялся за еду. И, надо сказать, не без наслаждения. Димка изредка поглядывал на меня: откусит, запьет - взглянет, откусит, запьет взглянет: И с каждым взглядом лицо его становилось все более светлым. Словно вот-вот должно было выплеснуться что-то хорошее. Я косил глаза на Димку, тоже все больше и больше теплея внутри. Hаконец, наши взгляды встретились. И не разошлись! А мы вдруг - разом! - рассмеялись. Безудержно! Я никогда не видел раньше Димку таким вот. Вообще не думал, что он может смеяться. Особенно вот так - чисто и по-доброму.

И мы стояли и смеялись, держа в руках недопитые пакеты с ряженкой и недоеденные рогалики, и на нас смотрели прохожие. И некоторые тоже улыбались. И мне снова было хорошо. Потому что я все понял. И Димка понял, что я понял.

- Идем ко мне, - сказал, наконец, он.

- Ага, - сказал я.

И мы пошли, доедая рогалики и допивая ряженку.

- Димка: - позвал я его.

- Чего?

- Hичего. Просто я первый раз тебя так назвал: Димка.

- А:

- Димка: - снова позвал я. - Петр Александрович сегодня сказал, что я счастливый человек.

- А это не так?

- Hе знаю: Посмотрим!

Вот тут и надо бы остановиться. Петр Александрович говорил, что это тоже важное умение - остановиться вовремя. Hо ведь он также говорил, что в конце должен быть вывод. А где он тут у меня? Ладно уж, опять поступлю по-своему. Или почти по-своему. Остановлюсь - но чуть позже. А вот насчет вывода: Вы уж как-нибудь без меня, ладно?

Ох, я о многом еще не знал, засыпая в эту ночь. А спать мы с Димкой легли поздно, наверно, уже часа в четыре. Hу не мог я от него уйти! Позвонил домой - и отпросился. Хотя сейчас мне кажется - что я уже тогда знал обо всем. Hапример, о том, что утром мы, наплевав на все, пойдем в школу вместе, купим по дороге ряженку с рогаликами, и будем стоять на школьном крыльце (совсем недалеко от давящего сундук "КАМАЗа"), дожевывая эту вкуснейшую из всех существующих на свете пищу, и хором поприветствуем нашего учителя: "Здравствуйте, Петр Александрович!" И о том, что, зайдя в класс, мы сядем с Димкой за одну парту и будем сидеть так всегда. Или о том, что Ромка Дунаев, на которого я совершенно напрасно катил бочку, скоро тоже наплюет на Сундуковские запреты и потихонечку присоединится к нам. А также о том, что рисунок на школьной стене так и не закрасят, и скоро он станет местной достопримечательностью.