Сергей Романов - Не матом едины

Он вдруг резко освободил свои руки, остановился и обратился к мужику в шортах, который оказался совсем рядом с нами:

- Вот ты, хер моржовой... Ну скажи что-нибудь!

- Да пошел ты на х..., - на чисто русском языке сказал "хер моржовый". - Че ко всем задираешься? Совсем крутой что ли?

- Это тоже ваш друг? - с изумлением спросил наш новый знакомый.

Мы отрицательно замотали головами. И тут из толпы кто-то посоветовал. На чистом русском:

- Уведите его, ребята. От греха подальше.

- Перепил, небось, парень, - тут же добавила какая-то женщина.

По толпе пошли разговорчики на родном языке, дескать, вот такие пьяные дебоширы и портят за рубежом лицо русской нации. И мы поняли - толпа-то состояла из наших соотечественников.

Когда все расходились, один мужик с раздражением в голосе проронил:

- И здесь от этих мудаков не укроешься. Куда ж ещё податься-то?

1996 г.

МОЯ ТВОЯ НЕ ПОНИМАЕТ

Мы с другом возвращались домой из Парижа на своей машине - шестая модель "Жигулей". Проехали Францию, Германию, Чехию, больше половины территории Польши. Где-то сбились с дороги, заплутали. И каждого встречного полицейского спрашивали, как выехать к Бресту. Полицейские в ответ разводили руками и делали вид, что ничего не понимают. Дружба между странами социалистического лагеря закончилась и они все и как-то сразу забыли русский язык.

Какой-то мальчишка нам все-таки объяснил, как выехать на автомагистраль, которая ведет к Бресту. И через пару часов мы действительно вырулили на широкое шоссе и понеслись к белоруской границе - дорожные указатели напоминали о том, что мы на правильном пути.

Придерживаясь всех правил по ограничению скорости, мы сокращали расстояние до Москвы. Но на выезде одного из маленьких придорожных городков нас все-таки остановил полицейский патруль.

Не развернув даже в мои документы, инспектор, краем глаза поглядев на российские номера машины, без всяких церемоний достаточно сносно произнес по-русски:

- Скорость большая. У нас за это штраф 70 долларов.

Я попросил показать прибор по фиксированию скорости, чтобы лично удостовериться в нарушении этого вида правил дорожного движения. Но полицейский оставил мою просьбу без ответа и стал обходить нашу машину.

- Почему багажник помятый? - продолжал он демонстрировать свои познания в русском языке.

- Сосулька упала, - небрежно сказал я и посмотрел в глаза польскому стражу дорог.

- Сосулька упала? У нас за это штраф 50 долларов.

- Покажите инструкцию, где есть этот пункт?

Но полицейский и этот мой вопрос оставил без внимания, и только знаком позвал меня, чтобы я следовал к его машине. Когда я подошел, он предъявил новую претензию:

- Эта дорога платная. Вы оплатили проезд?

- Откуда нам знать, что она платная?

- С вас 50 долларов. Он похлопал моими правами себе по ладони и затем небрежно бросил их в свою планшетку.

- Платите 50 долларов.

- Нет у меня денег. Осталось только на бензин.

- Как хотите.

Он сел в свою машину, включил рацию и принялся с кем-то по-польски разговаривать.

Я тоже уперся. Вернулся к своим "Жигулям", и мы с напарником твердо решили денег не давать. В самом деле - ведь ничего не нарушали. Разложили передние кресла и закрыли глаза - чего время терять, лучше уж отдохнуть. До Москвы ещё более полутора тысяч километров.

Но польский полицейский минут через двадцать снова подозвал меня.

- Будешь платить?

- Я ничего не нарушал. - категорично отрезал я.

- Тогда поедем в участок.

- Поехали, - без раздумий сказал я и крикнул напарнику, - Жень, сейчас в участок поедем. Хоть отоспимся.

- Отлично! - с радостью в голосе согласился мой напарник.

Полицейский ненавидящим взглядом смотрел то на меня, то на моего товарища. Затем его прорвало. Вальяжность и безразличие в его голосе пропали, он стал грозно и эмоционально выкрикивать какие-то ругательства на польском языке, из которых я смог понять только одно, что мы есть "пся крев", то есть "собачья кровь". Возможно, подумали мы, он был поражен нашей собачьей выдержкой. В конце концов он с силой воткнул в мой нагрудный карман водительское удостоверение и со злостью сказал:

- Пошли на х...

Мы не заставили себя долго упрашивать.

Ближе к границе мы подобрали случайных попутчиков - челноков из Смоленска. Рассказали им о происшествии. Ребята, знавшие польские законы лучше своих российских, оживились.

- Эх, магнитофона у вас с собой не было! Могли бы и сами выгоду извлечь!

Оказалось, за нецензурную брань в Польше жестоко карают рублем. То есть злотым. За известное слово из трех букв, куда нас послал полицейский (у поляков оно состоит из четырех), взимается минимальный штраф - пять злотых. Что-то около двух с половиной долларов. Максимальный - 500 злотых. Значит 250 долларов. Правда деньги поступают в государственную казну. Но потренировать полицейского все равно можно было бы. Если бы был магнитофон.