Сергей Романов - Нищие

Пропустив мимо ушей "Чвох", Витек Бычков все равно бал рад видеть Юрайта и, растворив на своем малиновом лице недовольство, улыбнулся и первым протянул руку: * Давно тебя видно не было, Юрайт! Отдыхал? На югах? Девочек, небось, море перетрахал? - при этом ему так понравился только что произнесенный каламбур, что его снегириное лицо так и засветилось удовольствием и собственным превосходством.

Юрайту было не до шуток. Время приближалось к десяти, а он ещё почти ничего не заработал. * Потом, Витя, потом, - сдержал себя Юрайт. Он не стал называть постового его кличкой и воздержался от очередной насмешки над своим постоянным телохранителем. Лишь ещё раз доброжелательно попросил: "Сейчас, Витя, работать надо. Бабки заколачивать. Тебе ведь тоже бабки нужны, правда, Витя?"

Чвох, не распознав издевательства в последнем вопросе Юрайта, широко осклабился: * Ага! Знаешь, Юрайт, пока тебя не было - прямо поиздержался. Кроме Акбарки и Русича у вас никто прилично не зарабатывал.

Юрайт понимал, что метрополитеновский постовой по кличке Чвох был не только занудливым человеком, но и надежной защитой всех нищих и попрошаек, которые ежедневно в несколько смен работали на вверенном ему законодательными органами столицы участке. Он, этот снегирь, не давал своих нищих в обиду, предупреждал о готовящихся облавах и набегах омоновцев, выдворял по первому требованию с их насиженных мест заезжих гастролеров и чужаков. Словом, следил не только за общественным порядком на станции, но и покровительствовал нищенской братии. Конечно, небесплатно. За такое попечительство он получал свою долю в нелегком попрошайническом бизнесе. Каждый нищий в конце своей смены награждал Чвоха червончиком. Юрайт и многие другие иногда не жалели пятнашки. При приличном заработке и хорошем настроении Юрайт мог пожертвовать в карман Вити Бычкова и четвертной. От такого уважения любовь Чвоха к Юрайту была безмерной. * Так что постой, Витя, в сторонке, а то я сегодня и половину плана не сделаю.

Чвох, когда дело касалось его заработка, схватывал все на лету, как ученик, тянущий на золотую медаль. * Все понял, Юрайт. Работай спокойно, мешать никто не будет. Если что, я рядом , - при этом он показал кому-то в сторону свой здоровый, тоже малиновый кулак.

Когда Чвох скрылся за углом перехода, Юрайт снова принялся за работу. * Просыпаюсь я, граждане, после взрыва, то ли контуженный, то ли недострелянный, а меня волокут куда-то, один сапог уже стянули, суки-мародеры, а во втором ещё осталась курева заначка. Я как заору! Бросили, убежали. Потом другие пришли и вытащили на свет. Узнаю - чеченцы. А я не обижаюсь. Я сам к ним пришел. Ну, почикали маненько... Не убили же!

Он, словно актер, делал акцент именно на последних словах - не убили же его чеченцы! При этом хорошо знал, что тот, кто захочет отблагодарить чеченцев, за то, что они даруют жизнь и нашим солдатам, обязательно при переходе на "Театральную" выслушают и исповедь Акбарки. Смотришь, десяток-другой незапланированных подаяний попадет и в его корзинку. А они с Акбаркой, который на самом деле чистокровный русский, искусно загримированный под лицо кавказской национальности, делают одно общее дело.

Юрайт выпалил исповедь и вздохнул, равнодушно оглядывая окружающий его народ. Вокруг стоял десяток сердобольных граждан с влажными глазами. Обычно слезу пускали те, кто сначала и до конца внимательно выслушивал легенду Юрайта.

На этот случай Юрайт, закончив свое пение, делал так называемый "откидон". У него, контуженного, дергалась левая щека, и он через несколько секунд начинал эффектно "дрочить" головой, закидывая её все больше набок. Последние фразы произносились уже в заикании. После всего проделанного он устало прислонялся к стене и закатывал глаза в потолок. Контуженный - чего с него взять? И только через пару минут он опускал взор с небес на свою фуражку, в которой после "откидона" всегда оказывалась десятка-другая тысяч рублей в мелких купюрах. Он вынимал их сразу из фуражки - зачем показывать, сколько раз у контуженного за день может возникать эпилептический припадок? Прятал деньги в потайной карман, минут пять отдыхал от выступления и начинал песнь заново.

Неискушенному нищему, собирающемуся стать профессионалом, могло на первый взгляд показаться, что можно собирать деньги только лишь с помощью одних эпилептических припадков. Но разными безмолвно трясущимися эпилептиками метро и без того набито до предела. И все, как правило, находятся в вечном "откидоне". Уловка же Юрайта действовала безотказно и эффективно только с легендой. И Юрайт иногда просто не понимал, зачем этих трясущихся рыб вообще берут на работу и садят в подземку. Но в принципе это было не его дело. Иногда он думал, что у его руководителей просто не хватает таких актеров, как он.