Сергей Романов - Нищие

Но делать было нечего: работа есть работа. Стоя перед зеркалом в тельняшке, он натянул офицерское галифе и взял в руку ненавистный яловый сапог. Обувка до блеска начищена, но, как и требовало дело, подошва почти отвалилась. Он натянул один сапог на ногу, потом второй. Надел шапку и офицерский бушлат.

Большая стрелка часов приближалась к семи утра - подошло время расстаться с отпускными грезами. Пора на службу, на объект.

Юрайт ещё вечером позвонил начальству и сообщил, что готов к несению дежурства. Его поздравили с новым сезоном, дали команду соответствовать облику контуженного офицера Российской армии и занять прежнее место.

"Есть", - сказал по-военному Юрайт, но без прежнего задора и азарта внутри. Студентка, с

которой он познакомился в Форосе на отдыхе, была тому причиной.

Команды руководства фирмы, в которой он состоял на службе, требовалось выполнять. Да и рядовая должность Юрайта не позволяла ему иметь собственное мнение. "Есть", - вздохнув, сказал про себя Юрайт, закрыл квартиру и вышел в осеннее хмурое утро.

На службу он добирался на метро. Благо - ехать без пересадок. От "Щукинской" - прямехонько к Центру на "Охотный ряд". Там и было его рабочее место.

Служил Юрайт профессиональным нищим в фирме с благочестивым названием "Милосердие" под началом "генерального директора" госпожи Афинской. За два года Юрайт осознал прелести службы, которая была не совсем почетна, зато не тяжела физически, довольно-таки прибыльна и даже уважаема московским народом.

В настоящее время роль молодого офицера, контуженного в чеченских баталиях, приносила неплохой доход и Юрайту, и фирме госпожи Афинской. И если учесть, что контуженных и искалеченных солдат и офицеров была разбросана по Москве не одна сотня - правда, точной цифры Юрайт знать не мог, - то "кавказско-афгано-немецкий военный контингент" на мирном фронте в столице России довольно существенно пополнял казну не только фирмы, с которой сотрудничал Юрайт, но и ей подобных конкурентов.

Юрайт вышел на станции "Охотный ряд". Теперь ему оставалось проскочить несколько переходов, ведущих к "Площади Революции". Он нырнул в первый пешеходный тоннель и тут же наткнулся на уже занявшего свое место сидящего Акбарку. Тот уже трудился. * А-л-л-л-а-х Акбар, - отбивал он поклоны головой до самого пола и, подражая самому неистовому мусульманину, полностью отдавался молитве, - А-л-л-л-а-х Акбар...

Выйдя из очередного поклона, он заметил своего "противника по вере" и непримиримой борьбе - контуженного офицера Юрия Пономарева и, незаметно от людских глаз, подмигнул товарищу по бизнесу, приветствуя коллегу с возвращением из очередного отпуска.

Но народ валом валил по переходу, и более теплое приветствие между друзьями и противниками по оружию можно было спокойно перенести на обеденное время. Поэтому Акбарка ещё раз подмигнул и тут же отвесил глубокий поклон и истошно завопил: * Мат убыт, отэц убыт, сестры, братья все убыт! Дом сгорел - нэту! Савсэм адын остался! Памагытэ, люды добрые чеченцу-инвалиду, все и всех потерявшему в этой нэнужной вайне! Приехал в Маскву и буду хадыт к Презыденту и прасить, чтобы вайна больше никогда не была. Ах, сколька народа убыта...

После такого обращения сотки, двухсотки и тысячные купюры посыпались в коробку из-под обуви, которая стояла перед тем местом, куда долбил своим лбом Акбарка. Сердобольный московский народ жалел одинокого "врага" и не желал кровопролития в Чечне.

Из перехода неслись и залихватские трели русской гармони. Это наяривал "Катюшу" знаменитость перехода дядя Петя - под фирменной кличкой "Русич". Он тоже издалека увидел Юрайта и громко стал просить молодого офицера-отставника: * Товарищ офицер, давай-ка, лучше с тобой "Катюшу" сбацаем - небось тоже фронтовик, хотя и молодой такой?

Он так неподдельно и умоляюще упрашивал и смотрел на своего коллегу по предприятию, что у самого Юрайта даже в сердце что-то екнуло. К тому же его дед, который в Отечественную командовал пулеметной ротой и погиб в сорок втором где-то под Москвой ,мог быть на месте дяди Пети-Русича.

Умение дяди Пети разыграть простецкого неунывающего и неподдающегося никаким рыночным невзгодам лихого нищего - ветерана войны иногда восхищало даже таких же профессионалов-нищих, которых в пределах Садового кольца Москвы было более чем достаточно. Мало того, некоторые из опытных и не один год работавших на попрошайническом поприще людей, даже старалась вытурить Русича с доходного места, принимая его за настоящего ветерана, решившего на своей гармошке подработать на кусок хлеба. Но Русич с такими быстро разбирался, и уже к вечеру они распивали с "обидчиком" бутылочку кристалловской водочки для примирения. Не любил дядя Петя всякие "Смирноффы" и "Абсолюты". И хотя был нищим, но патриотом своей страны.