Павел Розов - Крысы Гамелина

Словно в фильме о злом гении, пытавшемся поработить мир, только этот гений и сам не понимал, во что вляпался.

Да, он не любил людей, устал от них, презирал их за их слепоту и сытую тупость, но он никогда не желал им по-настоящему зла и не хотел теперь чтобы его изобретение, пусть и принеся ему огромные деньги, было обращено кому-нибудь во вред. В эти игры он не играл. Все, чего он хотел - это извести проклятых крыс, получить бабки, умотать куда-нибудь на край света и забыть об этих серых промокших стенах и неистребимом, вевшемся запахе разложения.

Нильс заставил себя успокоиться. В конце концов, все выкладки были у него в руках, и, хотя устройство прибора предельно проста, повторить подобное вряд ли кому-нибудь удастся - ведь все дело не в самом приборе, представляющем собой примитивный излучатель ультразвука плюс несколько несложных примочек.

Вся соль именно в тоновой комбинации - мелодии Гамелинского Крысолова, как окрестил ее Нильс. Он с Мартином совершенно случайно наткнулся на нее, это было просто невероятное везение, какое-то озарение. Вспышка. Как он потом не пытался, ему так и не удалось найти какую-либо систему в этой комбинации и научиться управлять реакцией крыс. И эта мелодия хранится только у него в голове, да в самом приборе. И даже если она все-таки попадет в руки серых - это ничего им не даст. Нильс понятия не имел, как изменить комбинацию, так, чтобы она действовала еще на кого-то кроме крыс, и всерьез сомневался в том, что это вообще возможно. Но все равно он никого не подпустит к аппарату, а когда все закончится, лично уничтожит его и все чертежи.

Обхватив себя руками за плечи, Нильс наблюдал через окно, как отезжает с площади лимузин мэра. Перед тем, как сесть в мерседес, очкастый оглянулся и посмотрел наверх. И хотя он вряд ли мог увидеть Нильса, тот отступил в глубину комнаты, инстинктивно пытаясь спрятаться от этого взгляда.

* * *

Катер резво рассекал мутную воду залива. Нильс стоял на носу, глядя на горизонт, где уже начинали виднеться мусорные острова Старого Порта. На корме сгорбился над установкой излучателя Гусь, настраивая его на нужную частоту. Сзади к Нильсу подошел мэр, положил руку ему на плечо и прокричал, заглушая шум мотора:

- На каком расстоянии действует прибор?

Нильс, невольно отстранившись, обернулся к нему.

- Трудно сказать. В лабораторных условиях радиус действия порядка пятисот метров, но на открытой местности он может быть совсем другим. По моим расчетам он может достигнуть километра, но если создать еще более мощную установку, его можно еще увеличить.

Он заметил, что к их разговору внимательно прислушиваются двое в плащах и, недовольно нахмурившись, замолчал. Он уже успел выведать у мэра, что один из них, - а именно тот, что разговаривал с Нильсом - был из службы безопасности, и он не хотел, чтобы им стало известно еще хоть что-нибудь приборе.

Кроме них на судне было еще два полицейских, трое матросов и все та же секретарша. Сначала Нильс удивился, что не было приглашено ни журналистов, ни одного официального представителя науки или каких-либо других наблюдателей, но, в сущности, ему было наплевать, и он закрыл на это глаза.

Не было почему-то и телохранителя мера - видно, за ночь с ним что-то стряслось, и теперь мер чувствовал себя несколько неуютно без привычной охраны, то и дело оглядываясь на полицейских, заменявших телохранителя.

Острова быстро приближались. И без того грязную воду залива теперь покрывала разноцветная масленая пленка, в воздухе стало все отчетливее ощущаться зловоние Старого Порта. Нильс подошел к Гусю и проверил прибор.

Ему пришлось переступить через два армейских огнемета, валявшихся на палубе. Когда Нильс поинтересовался у мэра, зачем они, тот ответил, что без них капитан отказался приближаться к Старому Порту.

Нильс внутренне напрягся, стараясь выглядеть спокойным. Наступал самый ответственный момент - катер входил в узкий пролив между двумя островами, образованными громадными кучами мусора. Он подошел к капитану и попросил завести судно еще глубже в дебри свалки. Проплыв несколько сот метров, заглушили мотор, и над водой повисла полная тишина. Как Нильс ни вглядывался в мрачные берега, он никак не мог разглядеть никаких признаков жизни. Это место казалось полностью вымершим, но он чувствовал, что за ними наблюдают тысячи настороженных и недобрых глаз, ожидающих, когда люди уберутся оттуда, где им совсем не место. От этого чувства становилось не по себе. Вдалеке источали яд трубы химкомбинатов, позади светился огнями город и гремел порт, а здесь все замерло в напряженном ожидании, даже катер стоял совсем неподвижно в густой, как растопленное масло, воде.