Сергей Кишларь - Аризона на троих. Самый быстрый

Алисия охотно откликнулась на новую тему.

– Где именно?

– Лондон, Париж, Мадрид.

Глаза девушки загорелись неподдельным интересом.

– В Старом Свете много прекрасных городов, но Мадрид – моя особая любовь.

– Почему именно Мадрид?

– Это родина моих предков. Я ведь испанка.

– Вы хотели сказать – мексиканка.

– Нет, испанка. Мой предок, о котором я вам говорила… – Алисия осеклась, понимая, что едва не проговорилась и, натянуто улыбнувшись, пояснила Джеду: – Я уже начинала рассказывать Генри о нашем древнем роде. Так вот, мой предок, конкистадор Аугусто Азеведо не вернулся в Испанию, а остался жить на этих землях. Женился на индианке, чем вызвал гнев не только своих родителей, но и всех многочисленных родственников. После смерти Аугусто родственники отняли у его жены обоих сыновей и увезли в Испанию, где воспитали их в духе нетерпимости к тому смешению кровей, которое ввёл на этих землях Кортес. Старший сын со временем вернулся в Америку и продолжал жить в замке, построенном его отцом, но с тех пор все наследники рода привозили себе жён либо из Испании, либо брали их из тех проживающих в Мексике древних родов, которые сохранили чистоту испанской крови.

– Слышал я про эти чудачества, – усмехнулся Джед.

– Любовь к родине предков вы называете чудачеством? – в голосе Алисии прозвучало искреннее непонимание.

– Мои родители тоже были переселенцами из Европы. Отец ирландец, мать француженка, а Джед у них американец. Что мне теперь до той Европы, если я вырос в диких уголках Аризоны и Нью-Мексико. Нет, – чем ни мани меня, а с этой земли я никуда не уеду. И страдать по другой земле не буду. А у вас… Я же говорю – чудачества.

– А язык своей матери вы знаете?

– Французский? Ну разве что здравствуйте и до свидания.

– А я знаю английский и испанский в совершенстве. И на французском, кстати, тоже неплохо говорю, и это при всём при том, что Аризону я люблю не меньше вашего. Поэтому я никогда не понимала людей, которые забывают свои корни.

Джед пожал плечами.

– Здесь и понимать нечего – смотреть в будущее всегда лучше, чем в прошлое.

Генри кусал от досады губы… Уму непостижимо! Этот неотёсанный аризонец увёл у него нить разговора. Но не на него злился молодой человек, а на Алисию, которая охотно поддерживала разговор. Так охотно, что в ту минуту это показалось Генри настоящим предательством.

– А ваши предки, откуда родом? – девушка наконец вспомнила о существовании Генри. – Готова поклясться, откуда-нибудь из Скандинавии.

– Из России.

Ещё минуту назад Генри триумфально перехватил бы нить разговора, но теперь от ощущения предательства он говорил без энтузиазма, желая быстрее прекратить этот разговор:

– Мой дед был полковником русской армии. Тяга к новым неведомым землям заставила его уйти в отставку и отправиться в Америку. Взял себе имя Джон, в фамилии изменил только одну букву: был Шелдов, стал Шелдон и превратился в американца. Во время войны дослужился до чина бригадного генерала федеральной армии. Вы, должно быть, слышали это имя: Джон Бэзил Шелдон, командующий восьмой бригадой дивизии Митчелла.

– Если я ещё что-то помню из истории Гражданской войны, девушка напряжённо сдвинула брови. – Это имя связано с битвой при Чикамоге.

– Да, это был он.

Не дослушав репортёра, Джед сплюнул между ног, неторопливо поднялся, взял флягу.

– Пойду, наберу воды.

Когда он бесшумной индейской походкой спустился к источнику, Алисия пересела к Генри на ствол дерева.

– Наши дела процветают, − прошептала она, провожая Джеда взглядом.

– В чём же вы видите их процветание? – уныло спросил Генри.

– Мне кажется, я начинаю иметь влияние на нашего незнакомца, а нам нужно контролировать его поведение.

– Никогда не одобрял этих женских игр. – С обиженным видом Генри за цепочку потянул из жилетного кармана часы, посмотрел на циферблат. – Почему женщины всегда пользуются хитростью?

– Женской хитростью, – поправила его Алисия. – Заметьте, Генри, это не то же самое, что хитрость лавочника.

Не поднимая головы, Генри раздражённо застрекотал заводным механизмом часов.

– Хитрость лавочника не принесла человечеству столько бед, сколько хитрость женская.

Алисия не собиралась вступать в дискуссию по этому поводу. Поглядывая, как Джед с наполненной флягой возвращается к костру, она заботливо попыталась снять со щеки Генри упавшую ресницу.

– Улыбнитесь мне. Пусть он позлиться.