Валерий Большаков - Помор

Чуга развёл костерок, поджарил бекон, сварил кофе, поел как следует, да и залёг спать. Пахло сырой листвой, парящей землёй и хвоей. Успокаивающе хрумкали кони, журчал ручей, глухо гудели мамонтовые деревья, словно переговариваясь друг с другом. Фёдор поморгал сонно, улыбнулся, чуя под собой свою землю, и уснул.

Разбудил его чужеродный звук. Кто-то скрёбся в зарослях, издавая тихие стоны.

Чуга бесшумно обулся, оделся, застегнул на бёдрах оружейный пояс. Прислушался. Вот опять…

Шорох, перебиваемый стоном, донёсся со стороны ручья. Ловушка? Приманка? Или в самом деле человек в беде?

Незаметно проскользнув к Койот-Крик, Федор затаился, зорко оглядывая бережок. Вот он!

К воде упорно, из последних сил, полз человек в изорванной одежде, без шляпы и босой. Белая когда-то рубаха липла к спине несчастного, пропитанная кровью.

Почуяв присутствие Чуги, раненый сделал попытку приподняться, но рухнул лицом в песок, совершенно без сил. Фёдор думал недолго — подхватив незнакомца под мышки, он отволок его к своему костру, быстро раздул угли и поставил греться воду.

Чужаку можно было дать лет сорок от силы. Его узкое, словно вытянутое лицо портил давний шрам, деливший левую бровь на две половинки. «Здоровый кабан, — оценил Чуга стати незнакомца, — такого не сразу завалишь». А ведь кто-то постарался… Три или четыре пули схлопотал чужак. Живучий, однако…

Промыв раны, Фёдор перевязал их, как мог.

— Пить! Пить, бога ради… — прохрипел шрамолицый.

— Да на, на…

Незнакомец жадно присосался к горлышку фляги, поданной Чугой, и выглотал изрядно, пока не задохся. Трудно дыша и облизывая губы, чужак обвёл глазами становище помора.

— Кто таков? — спросил его Фёдор.

— Текс… — выдохнул раненый. — Текс Медден… Я из Техаса.

— Я так и понял, [133] Текс — это не имя, а прозвище, означает «техасец». — проворчал Чуга.

— У меня тут участок, к берегу океана ближе… Я там сад развожу, виноград сажать пробую…

— И кто тебя так? Ну-ну! Чего вызверился? Был бы я из тех, кто тебя не добил, стал бы бинты переводить?

— Правда ваша… — простонал Медден. — Люди Гонта меня подстрелили, они всех сгоняют с земли. Трулава зарезали вакерос Суноля, а Айвена Ротчева убил сам Гонт. Лично.

— Айвена? А, Ивана…

— Ты тоже русский?

— Вроде того. Ладно, хватит валяться. В седле удержишься?

— П-попробую…

— Попробуй…

Оседлав коней. Фёдор подсобил Меддену взобраться на Рыжика и вскочил на чалого. Так они и поехали — Чуга впереди, Текс позади. В седле техасца мотало, как пьяного, но держался он цепко, на последнем нерве.

— Лучше дайте мне уехать… — неразборчиво сказал Медден. — Потом я верну коня… Обязательно… Ночью я ушёл от Гонта, но он будет искать…

— Ищущий да обрящет! — усмехнулся помор, хлопая по кобуре.

Текс с трудом обернулся, держась за луку седла, и застонал.

— Болит? — спросил Фёдор.

— Едут!

Чуга глянул за спину — их догоняли четверо всадников. Судя по роскошным сёдлам, по ухоженным коням моргановской породы, это были далеко не простые ковбои — за тридцатку такое не купишь. [134] Обычная зарплата ковбоя составляла 30 долларов в месяц.

Помор развернул коня, дожидаясь, пока незваные гости подъедут. Того, кто ехал впереди, он узнал сразу — Мэтьюрин Гонт, собственной персоной. Весь в белом — сюртук, плантаторская шляпа, накрахмаленная рубашка и штаны миллионщика, даже ковбойские сапоги были цвета молока. Под Гонтом гарцевал замечательный конь арабской породы — его вороная шкура переливалась, словно чёрный атлас.

Подъехав поближе, Мэтьюрин поднял руку, останавливая своих парней — нагловатых молодчиков, весьма решительно настроенных.

— Кого я вижу! — воскликнул Гонт. — Сам Теодор Чуга! Весьма польщён!

— Что ты делаешь на моей земле? — осведомился помор. — Забыл чего?

Мэтьюрин глядел на него, по-прежнему оскалясь, вот только глаза миллионщика уже не выражали былой издёвки — они наливались ненавистью. Гонт неторопливо вытащил сигару, откусил кончик. Ближайший всадник, здоровенный детина с наметившимся брюшком, подсуетился — чиркнул спичкой, поднося огоньку. Мэт прикурил, затянулся как следует и выпустил дым через нос. Усмехнулся криво.

— Да-а… — протянул он. — Не рассчитал я, признаю. Ты оказался куда шустрее, чем я думал. Даже Добана Мейси одолел, хотя Доби был дьявольски быстр.

— Да уж, — хмыкнул Чуга, — поторопился ты меня хоронить.

Гонт хохотнул, пуская дым.