Валерий Большаков - Помор

Туренин издал душераздирающий вздох.

— Могу предложить запасные обоймы для «спенсера», — вкрадчиво сказал продавец, доставая из-под прилавка какую-то трубку. — Перезарядите одним махом! [68] Винтовки Спенсера имели размещённый внутри приклада трубчатый магазин с расположением патронов друг за другом по одной продольной оси.

Князь подумал-подумал, запустил руку в потайной кармашек и вынул-таки заветные соверены, сложил стопочкой на прилавке.

— Этого должно хватить, — мрачно сказал он.

Продавец с поклоном передал ему и «спенсер», и трубку, и патронную сумку «Блэксли» — деревянный ящичек, обтянутый кожей, куда можно было сунуть хоть десяток запасных обойм.

Выйдя на улицу, Туренин не сдержался.

— До чего же ужасно быть нищим! — процедил он.

Чуга усмехнулся, закидывая «генри» на плечо дулом вниз, и подбросил на ладони последнюю золотую монету в пять долларов.

— Ужас не в том, что люди впадают в нищету, — сказал помор, — а в том, что они не желают из неё выбираться.

— А если я не могу, допустим? — с вызовом спросил князь.

— А ты через «не могу»! Айда в салун…

Выбирая заведение поприличней, они завернули в ресторацию «Бон-тон». За распахнутыми дверями висели ещё одни — качавшиеся створки, названные из-за подобия «крыльями летучей мыши». Толкнув их, Фёдор переступил порог салуна и огляделся. Трактир как трактир… Справа стойка барная тянулась, за нею — полки, бутылками заставленные. Слева — столики. Пол опилками присыпан — ежели вымести их вместе с плевками да накапавшей кровью, вроде как чистота образуется…

Народу в салуне хватало — заезжих ковбоев, речников, переселенцев, фермеров, неясных личностей уголовной наружности.

— Моя очередь! — объявил Туренин и заказал мяса с бобами.

Устроились друзья к окошку поближе, чтобы и жизнь городскую наблюдать, и за тем, что в салуне деется, присматривать.

Оставив ружьё у стены, Фёдор с довольным стенанием развалился на скрипучем стуле. Лепота!

Вертлявая официанточка выставила на их столик блюдо с пахучим жарким и графинчик с виски.

— Ирландское, — сказал князь со знанием дела. — Понюхай! Пахнет торфяными болотами.

— Ряской тянет, — поморщился Чуга. — Ну, поехали!

Чокнувшись, они опрокинули по стопочке «огненной воды». Хорошо пошло!

Благодушествуя, Фёдор откинулся на спинку стула. Пил он редко, по большим праздникам, но сегодня больно уж сильное желание возымел «обмыть» покупки.

Подняв глаза, Чуга заметил мужичка в сером плащике и в котелке того же цвета, суетливо спускавшегося по лестнице, ведущей в номера. За ним ступал худощавый парень в непременной ковбойской шляпе, в затасканных джинсах и чёрной жилетке поверх рубашки в клеточку. Лицо у молодчика было узким, острым, как топор, а губы до того тонкими, что они больше подразумевались, чем наличествовали. На тощих чреслах непонятным образом болтался оружейный пояс — из кобуры, подвешенной слева, выглядывал револьвер, рукояткой вперёд. Ещё один торчал у худого за поясом.

Серый сразу вышмышгнул за дверь, а остролицый направился к столику Туренина и Чуги. Шагал он спокойно и уверенно, безо всякой опаски. Безгубый рот кривила нагловатая ухмылочка.

Напоровшись на холодный взгляд Фёдора, молодчик глумливо усмехнулся. Не сводя глаз с Чуги, он проговорил, растягивая слова на южный манер:

— Чегой-то я тебя тут раньше не видал.

Помор молча подобрал с тарелки последний аппетитный кусочек и сунул его в рот. Крылья хрящеватого носа у худого дрогнули.

— Я тебя спрашиваю! — повысил он голос.

Фёдор равнодушно глянул на него, прекрасно понимая, как того бесит его деланое безразличие. Князь с интересом следил за развитием событий.

— Тебе чего, мужик? — осведомился Чуга.

— Я хочу, чтобы ты валил отсюда!

— А мне наплевать, — медленно проговорил Фёдор, — чего ты хочешь.

— Вам, молодой человек, морду давно били? — весело поинтересовался Туренин. — Хотите освежить впечатления? Так это мы мигом!

Тонкие губы молодчика растянулись в подобии улыбки, открывая щербатые зубы.

— Вы? — фыркнул он. — Мне?! — и гордо представился: — Я — Добан Мейси!

— Нет, ну ты посмотри! — делано восхитился князь. — Сам признался!

— Ни стыда ни совести у человека, — вздохнул Фёдор, неодобрительно качая головой.

— Ага! Так и сказал — я, говорит, тот самый Добан. И не покраснел даже!

Заметно было, что Мейси чуток растерялся. И ещё Чуга углядел, как занервничали посетители, — одни поспешно уходили вон, другие жались к стенам. Видать, знали, чем обычно заканчиваются подобные перепалки. Решив подстраховаться, Фёдор отстегнул ремешок, привязывавший револьвер через скобу, чтобы тот не вывалился ненароком, положил пальцы на рукоятку…