Валерий Большаков - Помор

Вперив мутный взгляд в лошадиный зад, Вэнкаутер смолк. Фёдор не знал, стоило ли ему высказываться, но шкипер сам положил конец его недолгим раздумьям.

— Приехали, — промычал он. — Вылазь.

Кэб остановился на углу Чаринг-Кросс-роуд, где стоял мрачного вида отель. Этажей в нём было много, а с виду тюрьма тюрьмой. «Хэнсом» помощника капитана уже стоял у парадного.

— Здесь, что ли? — удивился Хэт.

— А где? — несколько агрессивно спросил Сайлас. Приметив Чугу, он скривился.

— Ну-у, князь всё-таки… — растерянно пробормотал матрос. — Я думал, он в замке будет каком или во дворце…

— Раз уж решил за океан податься, — назидательно сказал помощник капитана, — стало быть, продал он свой замок! Понял?

— А-а…

— Пошли, — буркнул Фокс.

Минуя дремлющего швейцара, моряки поднялись на третий этаж, попав в коридор, куда выходили двери номеров. Шипящие газовые факелы, поднятые бронзовыми конечностями статуй, плоховато освещали ковровую дорожку под ногами, атласные обои на стенах и двери из тёмного дерева. В конце коридора, под аркой фигурного окна, чах фикус в кадке.

— Тридцать восьмой апартамент, — объявил Вэнкаутер, пошатнувшись, и решительно постучал в дверь.

— Да-да! — откликнулся молодой голос. — Войдите!

Сайлас моментально сорвал с головы мятую фуражку и первым переступил порог.

— Князь… э-э… как вас там? — осведомился он.

Навстречу вошедшим шагнул парень лет двадцати пяти. На нём были клетчатые брюки в обтяжку, как у Фокса, и твидовый пиджак. Рыжеватые волосы и конопушки придавали нечто мальчишеское его породистому, холёному лицу, и тут не помогали ни пушистые бакенбарды, ни щёточка усов — солидности князю они не придавали, а пронзительные голубые глаза глядели живо и с юмором. Тонкие губы вроде бы и стремились поправить положение, сжимаясь в полоску, но ненадолго — приятная улыбка тотчас же размыкала их.

— Я… — вякнул Монаган, но шкипер властно отодвинул его.

— Меня зовут Вэнкаутер Фокс, — величественно отрекомендовался он, — я капитан шхуны «Одинокая звезда».

— Туренин, [30] В общем-то, род князей Турениных (ветви Оболенских) угас ещё в XVII веке, но жизнь полна неожиданностей… — представился князь, — Павел Андреевич. Это я с вами тогда договаривался?

Фокс кивнул так резко, что еле удержал равновесие.

— Когда отправляемся, капитан? — чопорно спросил Туренин.

— Как только изволите прибыть на борт, так сразу.

— Я готов!

Сай Монаган оглянулся в растерянности.

— А где же ваши вещи? — пролепетал он.

— Всё своё ношу с собой! — рассмеялся Павел, подхватывая кожаный саквояж.

Лицо Хэта вытянулось.

— И всё? Вы же этот… ну как граф!

Туренин вздёрнул голову.

— Рюриковичи мы, — надменно проговорил он. — Мои предки верой и правдой служили царям-государям, но нынче от былого блеска остался лишь гордый герб. Имение пришлось продать, чтобы расплатиться с долгами, а я, как видите, собрался в поход за славой и богатством!

«Нормальный вроде парень, — подумал Чуга. — Не корчит из себя барина…»

Вэнкаутер отвесил шутовской поклон, и вся компания покинула княжеские апартаменты.

Когда многочисленная «свита» Туренина вернулась, Марион уже была на борту, красуясь в новой шляпке с Хай-стрит.

— Представляете?! — кинулась она к Фёдору. — Мы встретили карету с самой королевой Викторией!

— Да неужто? — улыбнулся Чуга.

— Да-да! — возбуждённо тараторила девушка. — А потом мы обедали в ресторане «Гэлант Эндивор», что на Кингз-роуд в Челси. Подавали индюшку с орехами, и там ещё был очень вкусный сыр — «стильтон» называется…

Тут она заметила незнакомца и чопорно поклонилась.

— Позвольте вам представить Паула Андрэ… — развязно проговорил Сайлас и ухмыльнулся: — Как там дальше, князь?

— Павла Андреевича Туренина, — ровным голосом проговорил его сиятельство.

— Во-во!

— Очень приятно, Павел Андреич, — церемонно сказала девушка, подавая руку. — Мисс Марион Дитишэм.

Князь непринуждённо коснулся губами изящных пальчиков.

— Просто Павел, — проговорил он со скользящей улыбкой, — этого достаточно.

— Ну довольно по палубе шаркать, — грубо сказал Сайлас. — Отчаливать пора! Хэт! Эфроим! Тэбби! — Глянув на Чугу, он рявкнул: — А ты чего стоишь?! Марш на корму!

Фёдор молча двинулся, куда сказано. Из каюты, где почивал Мануэль, накатывали сопение, стоны и причмокивания. Пьянь отсыпалась…

…К вечеру того же дня шхуна обогнула мыс Норт-Форленд и проследовала в Дуврский пролив, который французы упорно именовали Па-де-Кале.