Валерий Большаков - Помор

— А чего на нашей? Садился бы на пароход…

— Так он же не просто так, а с инкогнитом!

— С кем, с кем?

— При чём тут «с кем»? — раздражённо проговорил Монаган, теряя терпение. — Это так говорят, когда кто-то путешествует тайно, чтобы его не увидел никто. Понял?

— А-а…

— Он уже заплатил мастеру [26] Мастер — сленговое название капитана. сто долларов. Представляешь, что у него в багаже?!

— А-а! — простодушно обрадовался Хэт. — Донести помочь? Так это я завсегда!

— Тогда приоденься. Князь всё-таки…

— А… то дело, ну… — Монаган-матрос постучал каблуком по палубе. — Что, отменяется?

— Тише ты! — цыкнул Монаган — помощник капитана. — Всё остаётся в силе. Как в море выйдем, тогда… Ну всё! Давай переодевайся по-быстрому…

Фёдор послушал торопливый топоток Сайласа и увесистые шаги Хэта, основательного парня «от сохи».

Интересно, подумал Чуга, что эти прощелыги затеяли? Сам он не испытывал особого страху. Весь тот сброд, с которым Фёдор делил кубрик, представлялся ему мелкой шпаной, по-настоящему опасные люди не топтали палубу «Одинокой звезды».

— Тео! — послышался сиплый голос Вэнкаутера. — Ты где?

— Тут я, сэр, — откликнулся помор.

Шкипер обрядился в клетчатый костюм из джерси, со складками, не разгладившимися от долгого лежания в сундуке. [27] «Стрелок» на брюках в то время не наводили — мода такая ещё не пришла. Было заметно, что Фокс изрядно выпил, оттого походка его стала шаткой, лицо обрюзгло, обвисло, отекло, а в покрасневших глазах задержалось тоскующее выражение брошенной собаки.

— Побрился? — буркнул капитан. — Эт пра-льно… Поехали со мной, поможешь. Не доверяю я Саю…

Нахлобучив картуз, Чуга сказал:

— Я готов.

— Пошли… — сделал широкий жест Вэнкаутер.

Они спустились на причал, где уже стоял кэб — элегантный двухколёсный «хэнсом», запряжённый гнедой лошадью. Кэбмен в сером плаще и котелке расположился за коляской, натягивая вожжи поверх открытой кабинки. Ещё один кэб уже отъехал и разворачивался. Фёдор узнал пассажиров — это были Сайлас и Хэт.

— Залезай, — сказал шкипер и прикрикнул: — Чаринг-Кросс!

— Да, сэр, — ответил «кэбби», понукая лошадь.

Поплутав по лабиринту тесных улочек, мастерских, складов, повозка миновала довольно опрятную улицу, обставленную фахверковыми домами в елизаветинском стиле, и выкатилась на людный Стрэнд. [28] Стрэнд — центральная улица Лондона, связывающая Вестминстер и Сити.

Здесь было шумно. Цокот копыт по брусчатке и грохот железных ободьев заглушали говор нарядной толпы, кроме разве что осипших голосов пирожников, расхваливавших свой товар. Удерживая корзину на голове и вовсю трезвоня колокольчиком, торгаши разносили пирожки с мясом, ревенем, вишнею, яблоками, пышки, булочки из Челси — с корицей, лимонной цедрой и смородиной. Мальчишки, встречая пирожников, мяукали и гавкали, но те лишь добродушно отмахивались, предлагая сыграть в орлянку. Покупатель подбрасывал пенни [29] Пенни — монетка в 1 пенс. 1 фунт стерлингов содержал 240 пенсов. Для примера — кружка пива в пабе стоила 5 пенсов. — и тут уж кому как повезёт. Выигрывал торговец — забирал пенс себе. Проигрывал — отдавал пирожок бесплатно.

Тут же в толпе бродили лоточники, чьи куртки и брюки были припорошены мукой, — эти продавали чёрствый хлеб. Публика, что побогаче, могла зайти в булочную, чтобы купить свежий, а вот работяги с Ист-Сайда брали вчерашний — всё ж подешевле.

У дверей театров дежурили продавцы бутербродов с ветчиной. Готовые накормить желающих за полпенса, они носились с большими плоскими корзинами, полными сэндвичей, или катили перед собой тележки со снедью.

«Чего это я всё принюхиваюсь?» — нахмурился Чуга и вспомнил, что не успел позавтракать. Ну пенс на пирог с рыбой сыщется в его карманах…

— Будешь? — спросил Вэнкаутер, доставая из кармана плоскую фляжечку. — Ржаное!

Фёдор помотал головой.

— Ну как знаешь… — и шкипер хорошо приложился, выдохнул, занюхал рукавом, крякнул. — Ты, парень, как — женат?

— Был, — коротко ответил Чуга.

Облизнувшись и пряча фляжечку, Фокс кивнул.

— Вот и я попался в Евины сети… — сказал он. — Пенни её зовут. Пеннивелл Монаган.

Помор вопросительно глянул на капитана. Тот угрюмо кивнул.

— Сестрица она нашему Сайласу. Стерва, каких свет не видывал! Сколько раз я её бросал, а всё без толку. Тянет! Пять раз от неё уходил — и возвращался обратно… А жадна до чего! Чего скопил, этой… этой… отнёс, а ей всё мало! Стал контрабандой промышлять, в такое дерьмо вляпался, что… — Шкипер махнул рукой. — А по весне перегорел будто. Всё мне обрыдло, и подался я до Европы, лишь бы сучку эту не видеть подольше. Раньше-то скучал, томился по ней, а как предложили мне фрахт до Архангельска, так я обрадовался даже. Вот жизнь…