Джек Хиггинс - Гнев Божий

— Но такое мировоззрение никак не могло снискать к нему уважения людей его класса, — вставил Янош.

— Да, он очень многое потерял, связав себя с людьми, разделявшими его взгляды. Даже родной отец публично отрекся от него.

— А ему было все равно, — заметил я. — Потому что делалось ради великого дела. Это мне знакомо. Бонилла печально улыбнулся.

— По своему опыту знаю, что такие идеалисты, как он, законченные фанатики. Они склонны к полной самоотдаче в борьбе за идею и того же требуют от своих сподвижников.

— По теперешним временам мало кого можно склонить к этому, — сказал Ван Хорн.

— Вообще говоря, жизнь — это нечто вроде компромисса между тем, что тебе хочется, и тем, что ты можешь иметь. Томас никогда не мог с этим согласиться.

— Как же случилось, что Томас в конце концов стал бандитом? — спросил я.

— Понять не могу. После успешного завершения революции Томаса, прекрасно знавшего эти места, назначили в Гуилу заместителем военного коменданта, а комендантом района в то время был полковник Варга. Похоже, они не поладили друг с другом.

— На то были причины?

— Варга был исключительно волевым человеком. Вышел он из батраков и дослужился до звания полковника. Хороший военный, хотя довольно крутого характера. Получив высокое военное звание, он так и не научился пользоваться ни ножом, ни вилкой. Однажды утром его нашли в постели с перерезанным от уха до уха горлом. В довершение всего его еще и кастрировали. Жуткая смерть, не правда ли?

— А что Томас де Ла Плата?

— Он сбежал, сеньор. Исчез, а месяц спустя объявился во главе шайки из двух-трех десятков бандитов, которые напали на военный эшелон, направлявшийся в расположение нашего гарнизона, и ограбили его. С этого начался отсчет его преступлений.

— Как же ему удалось сколотить банду? — удивился Ван Хорн.

— После любой революции можно легко найти людей, недовольных жизнью, и сеньор Киф, как никто другой, прекрасно знает это по событиям в своей стране.

Полковник, чтобы убедить других, ссылается на меня, подумал я.

— Так и у нас, — продолжил Бонилла. — Всегда найдутся такие, кто при первой возможности постарается стать независимым от государства. Так вот, в районе Мойяды население вышло из подчинения центрального правительства. Налоги в казну не поступают, поскольку инспекторы не могут приступить к работе. Полное отсутствие законов и органов правосудия. Ни один полицейский не рискует там появиться. Люди отказались даже от церкви. За последние восемнадцать месяцев они расправились с тремя священнослужителями. Двоих убили, а третий был обнаружен в безлюдном месте раздетым и избитым до полусмерти. Бедняга лишился разума.

Я был удивлен, что Ван Хорн никак не прокомментировал последние слова полковника.

— Вы говорите, что де Ла Плата использует Мойяду как свою базу, а местное население его поддерживает? — переспросил Янош.

— Можно сказать, что большую часть времени он перемещается по всему району и изредка появляется в Мойяде. Ни для кого не секрет, что в этом селении постоянно проживают некоторые из его соратников, в задачу которых входит поддержание установленного ими беспредела.

— Так, значит, все-таки большинство горожан его не поддерживает? — спросил я.

— Они его боятся, сеньор. Я сам трижды побывал там. Мы с солдатами как-то пробыли в городке целый месяц, но нам так и не удалось разрушить их стену молчания.

— Хорошо, полковник, — произнес наконец Ван Хорн. — Давайте конкретней. В чем проблема?

— Проблема в том, джентльмены, что десять лет длится война, три миллиона погибших, полный развал экономики. Страна уже свое выстрадала. Нам нужна стабильность и спокойствие. Пора положить конец убийствам. Таким, как Томас де Ла Плата, нет места среди людей. Чем дольше он будет жить, тем больше нелояльно настроенных людей вольется в его банду, скрывающуюся в горах. А это нас никак не устраивает. Поэтому мне нужна его голова.

— И вы хотите, чтобы эту голову доставили вам мы? — спросил Ван Хорн.

— Сеньор, сделав это, вы вновь обретете свободу и получите назад вашу дорожную сумку со всем ее содержимым. Сеньор Янош вернется к управлению своей гостиницы, в противном случае государство ее конфискует.

— А я? Что будет со мной? — поинтересовался я.

Полковник внимательно посмотрел на меня и со вздохом произнес:

— А вы, сеньор Киф, сможете идти на все четыре стороны. Захотите, можете отправиться прямехонько в ад.

Да, радостная перспектива, ничего не скажешь, подумал я. У Яноша тем временем возник вполне естественный вопрос: