Луис Ламур - Килроун

— Час… может, два. — Килроун на минуту задумался, оценивая ситуацию. — Надо попросить Вебстера, чтобы он приготовил что-нибудь перекусить — кофе и легкий завтрак, но при этом двое должны быть всегда в карауле. Все, что вам дадут поесть, берите с собой на пост.

— Я как раз хотел спросить об этом. — Маккрекен опустился на корточки рядом с Килроуном. — Думаете, у нас есть шанс?

— У нас есть хороший шанс, — ответил Килроун, стараясь придать своему голосу уверенность, которой не чувствовал. — Вспомните, как несколько лет назад вели себя эти парни у Адоуб-Уоллс — двадцать восемь охотников на бизонов не пропустили семьсот индейцев, а некоторые говорят, что их было полторы тысячи.

Маккрекен поднялся:

— Честно говоря, я бы не хотел повторить их подвиг. У меня семья в Штатах, но мне приходилось рисковать, и не раз. А вот как они? — И он махнул рукой в сторону штаба.

— Не торопитесь, рассчитывайте каждый выстрел — это все, что мы можем сделать.

Когда Маккрекен ушел, Килроун поднялся и направился в госпиталь. Там, удобно расположившись, он обсудил все с Райерсоном, заметив, что со склада сюда принесли несколько комплектов боеприпасов и продукты. Все было готово. Только завершив обход, он вернулся в штаб и, раскинув на полу одеяло, растянулся на нем. И в ту же секунду уснул.

Майор Фрэнк Белл Пэддок разбил лагерь около Твин-Баттс у истоков Топпин-Крик. Отсюда он смотрел на расстилавшиеся к северу земли, где за лесами и холмами находилась цель их похода. Им предстоял еще один тяжелый переход. Но они не могли себе позволить оставаться в лагере целую ночь. Четыре часа отдыха, подумал он, достаточно, за это время лошади отдохнут. Затем подъем, легкий завтрак и опять в седло.

Хэнк Лабан сидел на корточках у костра несколько поодаль от остальных. Обеими руками он держал кружку и с наслаждением пил маленькими глоточками горячий черный кофе. Он был кофеман и всегда дорожил такими минутами у костра, жаль, что они случались довольно редко. Лишенный иллюзий Хэнк с иронией воспринимал жизненные реалии. На тех, кто смотрел на мир через пелену своих собственных желаний, страхов или амбиций, он взирал с улыбкой и даже некоторой завистью.

Не было у него иллюзий и в отношении индейцев. Он хорошо знал их и по-своему даже любил. Какое-то время жил с ними и находил в их быте и отношениях много хорошего. Но он также верил в то, что краснокожего, как и его бледнолицего брата, можно завлечь разговорами. А кто-то явно подстрекал индейцев к беспорядкам. Это мог быть Буффало Хорн. Он разрывался между стремлением повести своих воинов на честную битву за Камас Прерии, где они с незапамятных времен добывали из земли корни квамассии, и своим личным стремлением победить Вождя Джозефа. Но Буффало Хорн был уже полуприрученным индейцем, а вот Таинственный Пес — совсем иное дело. Его еще мало кто знал.

Подобно Джеронимо, он не стал вождем, а оставался простым воином, к которому тянулась неостепенившаяся тщеславная молодежь, одержимая стремлением к славе и победам. Жестокий, хитрый и коварный, как волк, Пес был опасен, как гремучая змея.

Хэнк Лабан предпочел бы оказаться в эскадроне Меллетта, настоящего солдата, а не простачка. Умный и прямой, капитан уж если бил, то бил сильно, без дураков. Пэддок тоже неплохой вояка, только когда трезвый. Сейчас он был трезв. Но Пэддок ехал не просто на войну с индейцами, он ехал добывать себе репутацию. Стреляный воробей Лабан легко его раскусил.

Молодого Приора вели те же цели, только там, где Пэддок испытывал отчаяние и уже исчерпал свои возможности, Приор крушил все преграды, лишь бы победить кого-нибудь, все равно кого. Он мечтал о славе или о том, что он считал славой, и жаждал продвижения по службе. В глубине души ему даже хотелось получить рану в каком-нибудь сражении в романтическом месте. Его раздражали все — и Меллетт, и Пэддок, и Уэбб. «Вперед! В атаку! И сровняйте индейцев с землей!» — он обожал этот приказ и ужасно сожалел, что здесь, в прериях Запада, не пользуются саблями.

Хэнк Лабан продолжал потягивать кофе. Теперь он думал о своей лошади, надеясь, что быстроногое животное, если дела станут плохи, спокойно вынесет его из беды. Его раздражало столкновение амбиций. Иное дело солдаты, выполняющие свою нелегкую воинскую работу, твердые, надежные люди, которые сражаются ради победы и не теряют здравого смысла, не делают резких бросков, без всякой пустой бравады решают любые задачи.

За время жизни на границе Хэнку Лабану удалось сберечь свой скальп и сохранить все волосы на голове, потому что он боролся, когда мог, и удирал, когда уже больше бороться не мог, или замирал где-то, если его вычислили. Он придерживался той философии, что нельзя делать сразу несколько дел.