Луис Ламур - Такер

Дорога повернула, и передо мной открылся поселок: два десятка домов и только что остановившийся дилижанс — пыль еще не осела, и собаки не умолкли.

Пассажиры только начали сходить с дилижанса, когда я подъехал к коновязи и спешился.

Это был не Бог весть что за культурный центр. Почтовая станция служила одновременно и салуном, и рестораном. За ней находился корраль, пара сараев и еще один салун. На другом доме виднелась вывеска крупными буквами: «Постель».

Коренастый человек с квадратной нижней челюстью наблюдал за пассажирами с крыльца здания станции. Он повернулся ко мне, когда я подходил к дверям, отряхиваясь от пыли. У него был значок шерифа.

— Шел Такер?

— Да.

— Войдите.

Он зашел за стойку, открыл огромный древний сейф и вынул оттуда мешок, который поставил на стойку передо мной.

— Здесь был человек, который продал лошадь и взял билет на дилижанс. Перед отъездом он зашел ко мне, угостил меня выпивкой и поставил на стол этот мешок. Он сказал так: «Через несколько часов — самое большое через пару дней — сюда приедет человек по имени Шел Такер». Он очень подробно вас описал. «И когда он зайдет к вам, скажите ему, чтобы он взял этот мешок и успокоился… Просто скажите, чтоб он успокоился». Я спросил его, не Боб ли он Хеселтайн, и он ответил «да», а потом добавил: «Я не могу скрываться всю жизнь. Человек должен спокойно спать по ночам и отдыхать иногда. Я пытался удрать от него, но не сумел. Мы пытались убить его, но тоже не сумели. Я должен же хоть иногда спать спокойно. Отдайте ему это и скажите, чтобы он отстал».

— Спасибо, — сказал я. — Жаль, что он не сделал этого месяц назад… а лучше еще раньше.

— Он сделал это сейчас. И что же, вы и правда собираетесь от него отстать?

— А почему нет? Мне сам по себе Хеселтайн безразличен. Я просто должен вернуть эти деньги — или часть их — одним людям из Техаса.

Человек с шерифским значком кивнул.

— Вы позволите мне угостить вас?

— Да вроде как это я должен сейчас ставить выпивку.

Бармен принес нам на стол бутылку.

— Мне, пожалуйста, еще кофе, — попросил я, — и хоть чего-нибудь поесть.

— У нас сегодня еды навалом, — сказал он, — дилижанс привез только двоих. Старик и девушка.

Дверь открылась, пропуская пассажиров. Я поднял глаза — в дверях стояла Вашти. Вашти и ее отец.

— Шел! О Шел! — вскрикнула она и бросилась прямо мне в объятья, как будто так и должно быть.

Старик Оуэн показался мне еще старше, и вид у него был очень усталый. Однако он взглянул на меня с ухмылкой:

— Похоже, тебя заарканили, мальчик мой.

— Как вы здесь оказались?

— Я попал под камнепад, и меня здорово помяло. Доктор велел мне поискать место с более теплым климатом. Я сказал, что давно собирался переехать сюда, а он ответил, что мне лучше поторопиться, а не ждать, пока помру. И вот мы в пути.

— Кон сказал нам, что ты был в Лос-Анджелесе, — вставила Вашти.

— Где я только не был, — ответил я, — но сейчас я еду обратно.

Человек с шерифским значком вышел, остался лишь возница с дилижанса. Он подошел к стойке бара и, взяв выпивку, заговорил с барменом.

— Я ехал к вам, — сказал я Вашти и ее отцу. — Я вернул свои деньги, и с этим наконец покончено.

— Как бы не так!

В дверях, черный от ярости, стоял Боб Хеселтайн.

— Отойди-ка, Ваш, — тихо попросил я и обратился к Хеселтайну: — Я думал, ты уехал, Боб. Мне показалось, что ты завязал с этим делом.

— Как же, дьявол меня побери! Я собирался было, но подумал еще раз и просто взбесился от злости и сказал себе, что буду идиотом, если сдамся!

— Боб, — сказал я, — у тебя еще есть шанс. Дорога открыта, лошадь твоя под седлом. Я не хочу тебя убивать.

— Ты долго издевался надо мной, — прорычал он. — Надо мной! Над Бобом Хеселтайном! Мне надо было пристрелить тебя во время нашей первой встречи!

— Ты еще можешь уехать, Боб. После драки кулаками не машут.

Он в бешенстве уставился на меня.

— Да что ты себе позволяешь, сопляк! Я в шесть лет управлялся с револьвером лучше, чем ты сейчас!

— Рис, я думаю, выживет, — как бы не слыша, продолжал я, — у него хороший врач. Он пьет много молока и вроде поправляется. И Руби я видел — уже после того, как ты бросил ее. Она теперь кухарка у станционного смотрителя.

— Руби? Кухарка?

— Точно. И…

Он схватился за револьвер, и это был конец.

Мой кольт легко скользнул мне в ладонь. В моих движениях не было ни торопливости, ни страха. Наступил миг, к которому я готовился очень долго — многие месяцы моей погони.