Джеймс Купер: Поселенцы

Шерифъ не обратилъ вниманія на сопротивленіе племянницы, и поставилъ на своемъ. Они такъ близко подошли къ тремъ пріятелямъ, что ясно могли разобрать все, что говорилъ молодой охотникъ и другіе.

— Мы должны, такъ или иначе, получить птицу, сказалъ Кожаный-Чулокъ. Прежде, мой милый, индѣйки не были такъ рѣдки въ этомъ округѣ; теперь же, если хочешь имѣть такую, то надо идти почти до виргинской почвы. Жирный индюкъ славная вещь, хотя я съ своей стороны предпочитаю всему бобровый хвостъ и медвѣжій окорокъ. Но вкусы различны. Я заплатилъ сегодня французскому торговцу за порохъ все, до послѣдняго шилинга, a такъ какъ и y васъ ничего нѣтъ, то мы можемъ сдѣлать по немъ только одинъ выстрѣлъ. Я знаю, Билли Кирби тоже здѣсь, и надѣется, что индюкъ не уйдетъ отъ него. У Чингахгока вѣрный глазъ; но моя рука иногда дрожитъ, когда предстоитъ только одинъ выстрѣлъ и случается что-нибудь необыкновенное. Когда я послѣднюю осень охотился за медвѣдями, то еще справлялся съ ихъ медвѣжатами, какъ ни были они свирѣпы; одного за другимъ убивалъ я изъ моей засады за деревьями, но это совсѣмъ другое дѣло, Оливеръ.

— Вотъ это и мое ружье — единственныя сокровища, которыя я имѣю, съ горечью сказалъ молодой человѣкъ, вынимая изъ кармана шиллингъ. Я теперь совершенный лѣсникъ и долженъ охотой обезпечивать свое существованіе. Итакъ, Натти, употребимъ на птицъ и послѣдній шиллингъ; отъ вашей руки долженъ быть успѣхъ.

— Я лучше бы желалъ, чтобы это исполнилъ Чингахгокъ, ибо, если вы этимъ такъ дорожите, то я увѣренъ, что промахнусь.

— Вотъ мой шиллингъ, Чингахгокъ! Возьми мое ружье и стрѣляй въ жирнаго индюка, который привязанъ къ пню.

— Господинъ Оливеръ охотно бы желалъ имѣть птицу, a я знаю, что когда тороплюсь, то ничего не могу исполнить.

Индѣецъ сдѣлалъ отрицательный жестъ.

— Когда Чингахгокъ былъ молодъ, возразилъ онъ, то пуля его летѣла такъ же прямо, какъ лучи его глазъ, и воины Мингосовъ страшились его ружья. Стрѣлялъ ли онъ когда-либо два раза? Онъ убивалъ орла, парящаго надъ облаками, a перья его служили украшеніемъ для женщинъ. Теперь рука его дрожитъ, какъ дрожитъ олень при воѣ волковъ. Чингахгокъ не можетъ стрѣлять.

Въ это время Елизавета подвинулась впередъ, и вошла въ небольшой кругъ кустарниковъ, окружавшихъ трехъ охотниковъ. Появленіе ея такъ поразило юношу, что онъ хотѣлъ сначала удалиться; но потомъ, собравшись съ духомъ, поклонился и снова оперся на ружье. Натти и Чингахгокъ были не менѣе удивлены этимъ внезапнымъ появленіемъ.

— Я сейчасъ слышала, что до сихъ поръ еще сохранилось старое рождественское удовольствіе убивать индѣекъ, и очень хотѣла бы испытать на птицѣ и мое счастье. Кто изъ васъ хочетъ взять эти деньги и рискнуть для меня выстрѣломъ? Вы, Натти, ветеранъ нашихъ лѣсовъ, конечно, не будете такъ неучтивы, чтобы отказать дамѣ въ выстрѣлѣ изъ вашего ружья?

При этихъ словахъ она всунула доллеръ старому охотнику. Кожаный-Чулокъ положилъ деньги въ мѣшокъ для дроби, и, взбросивъ потомъ ружье на плечо, отъ души, тихо засмѣялся и сказалъ:

— Если только Билли Кирби не воспользуется птицей раньше меня, то сегодня вы увидите такую индѣйку, какая едвали когда-нибудь подана была на столъ судьи. Итакъ пойдемте, дѣти, ибо если мы будемъ долго ждать, то лучшая птица отправится къ чорту.

— Но я имѣю передъ вами преимущество, Натти, и долженъ сперва попробовать свое собственное счастье, сказалъ Оливеръ.

— Дѣйствуйте по вашему усмотрѣнію, сказала Елизавета. Вы оба охотники счастія, a Натти мой рыцарь, глазу и рукѣ котораго я ввѣряю послѣдствія. Идите впередъ, Кожаный-Чулокъ, мы слѣдуемъ за вами.

Натти, который, казалось, находилъ удовольствіе въ откровенности дѣвушки, возобновилъ свой довольный смѣхъ съ свойственнымъ ему выраженіемъ веселости, и большими шагами направился къ мѣсту, гдѣ должна была происходить стрѣльба. За нимъ слѣдовали и остальные, a равно и Елизавета, опиравшаяся на руку дяди.

Рождественское удовольствіе стрѣлять по индѣйкѣ принадлежитъ къ тѣмъ немногимъ, которыя рѣдко забываются переселенцами. Владѣлецъ птицы былъ свободный негръ, доставлявшій при этомъ случаѣ и другихъ животныхъ, которыя должны были быть убиты.

Устройство праздника было очень просто и легко понятно. Птица шнуркомъ привязывалась къ обрубку большой сосны, которая со стороны стрѣльбища плоско отрубалась топоромъ, чтобы служить цѣлью. Пространство между пнемъ и мѣстомъ стрѣльбы имѣло сто отмѣренныхъ локтей. Негръ назначалъ цѣну за каждую птицу и опредѣлялъ условія; когда это было сдѣлано, то законъ ставилъ ненарушимымъ правиломъ допускать къ стрѣльбѣ каждаго свободнаго охотника.