Джеймс Купер - Поселенцы

Въ одно прекрасное, тихое весеннее утро, судья и Ричардъ Джонсъ сѣли наконецъ снова на лошадей, чтобы предпринять поѣздку, и y дома встрѣтили Елисавету и Луизу, собиравшихся на прогулку.

— Куда намѣрены вы идти? спросилъ судья дѣвушекъ.

— Мы пойдемъ въ горы, папа, — весело отвѣтила Елисавета.

— Ну, такъ не заходите далеко въ лѣсъ. Это бываетъ иногда опасно, не смотря на то, что проходитъ и безнаказанно. Будь же осторожна, Лиза.

Послѣ этихъ словъ оба уѣхали, a Елисавета подозвала къ себѣ бульдога, который долженъ былъ провожать ее въ прогулкѣ и быть ихъ защитникомъ. Дѣвушки отправились съ этимъ проводникомъ, и едва только скрылись въ ближайшемъ лѣсу, какъ Эдвардсъ быстро вышелъ изъ дому и направился къ берегу озера. Молодой человѣкъ вошелъ въ легкій челнокъ, взялъ весло и сильною рукою направилъ судно по озеру, къ хижинѣ Кожанаго-Чулка.

Скоро приблизился онъ къ противоположному берегу, вынулъ изъ воды весло, пустилъ челнъ плыть къ берегу, оглядѣлся кругомъ, потомъ свиснулъ въ свистокъ, звукъ котораго эхо повторило далеко по утесамъ. При этомъ звукѣ собака Натти вышла изъ своей конуры и издала жалобный, продолжительный вой, метаясь какъ бѣшеная туда и сюда, привязанная ремнемъ изъ оленьей кожи.

— Молчи, Гекторъ! сказалъ Эдвардсъ, издавъ вторичный звукъ своимъ свисткомъ.

Но напрасно прислушивался онъ къ отвѣту; потомъ, втащивъ лодку на берегъ, приблизился онъ къ хижинѣ. Все вокругъ этого уединеннаго мѣста было такъ спокойно, какъ будто нога человѣческая никогда не вступала въ пустыню. Эдвардсъ вошелъ въ хижину, и прошло около четверти часа, прежде чѣмъ онъ снова вышелъ изъ нея. Выйдя онъ затворилъ дверь и заперъ ее засовомъ, но въ то время, какъ онъ дѣлалъ это, Гекторъ поднялъ морду и громко завылъ.

— Слышишь ты что-нибудь? спросилъ Эдвардсъ. Это должно быть очень смѣлое или безстыдное творенье, которое подвергаетъ себя опасности быть вблизи тебя.

Онъ взлѣзъ на маленькій холмъ и увидѣлъ человѣка, принадлежащаго къ деревенской полиціи, нелюбимаго и неуважаемаго, по имени Гирамъ Долитль.

— Чего хочетъ здѣсь этотъ человѣкъ? ворчалъ про себя Эдвардсъ. Ему здѣсь нечего дѣлать, и одно любопытство могло привести его сюда; однако, онъ ничего не узнаетъ, потому что замокъ y двери крѣпокъ, a собаки чутки.

Не заботясь болѣе объ этомъ, молодой человѣкъ сошелъ опять къ берегу, сѣлъ въ лодку и поплылъ, надѣясь встрѣтить своихъ друзей, Кожанаго-Чулка и Чингахгока. Вскорѣ замѣтилъ онъ челнокъ своего пріятеля, a чрезъ нѣсколько минутъ достигъ мѣста, гдѣ тотъ занимался рыбной ловлей. Онъ остановился и прикрѣпилъ свою лодку къ судну товарища.

Оба старика дружески встрѣтили Оливера, не вынимая впрочемъ изъ воды удочекъ и нимало не прерывая своего занятія. Оливеръ также, не говоря ни слова, надѣлъ на удочку приманку и спустилъ ее въ озеро.

— Заѣзжали вы мимоходомъ въ хижину? молодой человѣкъ, спросилъ наконецъ Натти.

— Да, и все нашелъ въ порядкѣ, только Долитль рыскаетъ по лѣсу.

— Объ этомъ человѣкѣ нельзя сказать много хорошаго, заключилъ Натти, вынимая пойманную рыбу, и надѣвая на крючекъ новую приманку. Онъ охотно пришелъ бы въ нашу хижину, и даже однажды прямо сказалъ мнѣ это. Я, однако, порядочно отпотчивалъ дуралея.

— Я боюсь, что онъ скорѣе плутъ, чѣмъ дуракъ, и надѣлаетъ наконецъ намъ хлопотъ своимъ безстыднымъ любопытствомъ, замѣтилъ Эдвардсъ.

— Я застрѣлю его, если онъ слишкомъ часто будетъ таскаться около моей хижины, сказалъ Натти коротко и сурово.

— Нѣтъ, Натти, вы не должны этого дѣлать, если не хотите имѣть непріятностей. Это, старый пріятель, будетъ дурной день и плохой знакъ для всѣхъ насъ.

Разговоръ прекратился, и на минуту снова наступило глубокое молчаніе, во время котораго всѣ, казалось, были заняты ловлей. Эдвардсъ наконецъ снова заговорилъ:

— Какъ хорошо, блестяще и тихо это озеро, сказалъ онъ. Натти, видѣли вы его еще когда-нибудь такимъ гладкимъ какъ зеркало?

— Я много лѣтъ знаю Остзего, юноша, и знаю также, что во всей странѣ нѣтъ болѣе чистой воды и лучшаго мѣста для рыбы, возразилъ Кожаный-Чулокъ. Да, долгое время только я одинъ владѣлъ имъ, и это было прекрасное время. Дичи было сколько душѣ угодно. Намъ никто не мѣшалъ, развѣ только когда приходилъ плутъ мингосъ или хищный французъ. Ахъ, какое это было пріятное мѣсто! не правда ли, Змѣя?

— Земля принадлежала моему народу, и мы съ общаго согласія отдали ее брату моему, Дымовой-Трубѣ возразилъ индіецъ.