Луис Ламур - Одинокие боги

Когда я уже окончательно решил уходить отсюда, что-то вдруг словно остановило меня, заставило оглянуться на мой бывший дом, трубу; я пересчитал кирпичи в камине и вытащил один из них.

Золото моего отца, мое золото!.. Я даже и не вспомнил о нем до последнего момента. Но золото оказалось на месте. Положив мешочек с ним в карман, я вернул кирпич в нишу на прежнее место.

Как мне хотелось сейчас отдохнуть, задержаться в каком-нибудь тихом, спокойном месте, побыть там хотя бы день!..

Существовало, конечно, такое место, о котором я тоже вспомнил сейчас, где я бывал иногда вместе с Франческо: впадина, окруженная пальмами, где всегда вдоволь сочной травы, и, несомненно, если выкопать яму, там можно найти воду, стекающую с горы, а гора — это в двух милях отсюда...

Да... Там можно было спрятаться, отдохнуть, не опасаясь, что меня кто-то найдет там. И я пошел к горе, тем более что времени на это потребовалось не много.

Тут ничего не изменилось за прошедшие годы. Куском веревки, подобранной в конюшне дома Тэквайза, я привязал жеребца, потом растянулся на мягкой траве. Глядя на далекие звезды и темную стену гор, я закрыл глаза.

Но ночью случилось невероятное: гора пришла в движение, внутри нее раздавался мощный гул. Проснувшись от этого звука, я уже не мог заснуть. Еще одно землетрясение? Мы, жители Лос-Анджелеса, уже привыкли к необузданному нраву гор, по крайней мере — к слабым колебаниям почвы. А теперь... Несколько камней сорвалось с темного склона горы.

Наверное, Теквайз старается в очередной раз выбраться из своей пещеры, заваленной камнями...

Вспомнив эту легенду, я не мог не вспомнить о своем Тэквайзе, загадочном посетителе-гиганте, приходящем с горы и берущим читать мои книги... А потом почему-то подумал о доне Федерико.

Внезапно сон как рукой сняло, я сел: лютая злоба вдруг овладела мною. За мной охотились, в меня стреляли, моя жизнь превратилась в жалкое существование... И все это по вине одного, может быть, двух людей. Но почему-то деда моего я опасался в последнее время все меньше и меньше.

Значит, моим врагам нужно было сражение. Битва? Что ж, они получат то, что хотят. С завтрашнего дня я превращаюсь в охотника. Довольно быть гонимой жертвой!.. С этой мыслью я снова заснул, а когда проснулся, то увидел рядом с собой улыбающегося мужчину в розовой рубашке с голубым платком на шее и огромной шляпе. Он сидел и внимательно меня разглядывал.

— Однако ты крепко спишь, — сказал он. — Для человека, за которым охотятся...

Это был Франческо.

— Сегодня я сам стал охотником, — как ни в чем не бывало, сообщил я ему, будто мы расстались только накануне и он до мельчайших подробностей знает, что произошло со мной. — Я объявляю им войну!

И он ответил мне, словно все знал и продолжая прерванный вчера разговор:

— Я с тобой согласен, Иоханнес! Время пришло!..

Томадо сидел возле костра, весь превратившись во внимание. Юноша скользнул в тень, поближе к лошадям.

— Оставь ее в покое, — приказал Томадо Иглесиасу.

Иглесиас и бровью не повел, равнодушно столкнулся с ненавидящим взглядом.

— Старый дурак! Кто узнает? Кто придет?

— Иоханнес Верн узнает. Он читает по следам, как апачи. И обязательно придет... найдет вас.

— Ха! Он мертв! Его убили в пустыне: а эту птичку поскорее надо общипать! Она — голубка, а мы — ястребы.

Бискал встал, третий парень тоже оказался вдруг рядом с ней. У Мегги медленно и тяжело забилось сердце. Ее рука сжимала маленький пистолет, скрытый в складках платья. В нем было всего две пули, значит, она могла сделать два выстрела и промахнуться не имела права.

Сейчас она уже почему-то совсем ничего не боялась, страх ушел. Ее отец, не раз участвовавший в стычках с китайскими и малайскими пиратами, нередко говаривал ей: «Думай и действуй хладнокровно. Делай то, что необходимо делать».

Она прежде не вникала в смысл отцовских слов, но теперь...

Томадо смотрел на нее сквозь огонь костра и тихо говорил, не глядя на нее:

— Иоханнес сейчас у своих друзей кахьюллов. Скажи им, Мегги, когда отыщешь их, что ты его девушка, они станут и твоими друзьями.

Кахьюллы? Ее друзьями? Бедный старый Томадо еще надеется, что ей удастся бежать, что она доберется до индейцев!..

Бандиты, словно волки, окружали ее кольцом, которое постепенно сжималось.

— Стоять! — вдруг крикнул Томадо и наклонился за ружьем, лежащим возле его ног. И в этот момент Бискал выстрелил.

Мегги видела, как Томадо пошатнулся, и незнакомец, присоединившийся к ним последним, имени которого она не знала, устремился к ней. Подняв свой маленький пистолет, она выстрелила ему прямо в живот и увидела внезапную вспышку ужаса в глазах этого человека: ведь он был не более чем в четырех футах от нее. Пистолет стал для него неожиданностью, и он даже не успел остановиться, уклониться в сторону, продолжая идти на нее.