Макс Брэнд - Ночной всадник

Доктор чмокнул — мерин поднял хвост. Сатана же на звук хозяйского голоса грациозно двинулся мягким аллюром прочь от дома. Доктор перебрался поближе к шее, конь запрял ушами. Бирн не растерялся и мстительно всадил шпоры в его бока.

Это оказалось чрезвычайно удачным маневром. Спина мерина изогнулась дугой, и все четыре ноги оторвались от земли. Седок продолжал страшную месть тем же способом, прочно упираясь ногами. Доктор пьяно закачался в седле — голова сильно качнулась вперед так, что чуть не ушибла грудь. Тем не менее ему удалось удержаться в седле, вцепившись в него обеими руками. Мерин изогнул шею, словно пытаясь убедиться в столь вопиющем факте, и начал брыкаться всерьез.

Очень милое упражнение — конь вскидывал голову назад и тут же просовывал ее между передними ногами, то мчался по кругу, то просто вперед, чисто из вредности меняя направления. На полной скорости он делал ощутимые рывки, подскакивал и приземлялся на негнущиеся ноги, крутился так, словно в задницу ему залили ведро скипидара. Мерин использовал весь арсенал акробатических этюдов. То, что доктор до сих пор удерживался в седле, можно смело назвать чудом. Конечно, Бирн иногда стыдливо натягивал поводья, но ему явно не приходилось выступать в цирке. Горная пустыня явно заставляла осваивать новые практичные профессии.

И доктор остался в седле. Он сжал зубы, приобрел бледно-зеленый цвет, словно от морской болезни. Шляпа съехала на ухо, оставив тесемки болтаться позади. Но Бирн приготовился к сражению и решил перейти к активным действиям. Он подобрал длинный арапник, который до сих пор был просто накручен на запястье. И вот когда мерин вновь позволил себе очередной кульбит, доктор, удерживаясь одной рукой, другой размахнулся арапником и огрел строптивца по боку.

Эффект получился почти сказочный. Конь дернулся, взвился в воздух, а затем каким-то собачьим галопом понесся за черным собратом. Смех и восклицания со стороны дома звучали сладчайшей музыкой для ушей Рэндалла, самые восторженные слова из уст мудрых профессоров казались всего лишь их жалким подобием. Доктор помахал рукой людям, стоявшим перед домом, — Баку, Кети, ковбою с квадратной челюстью и Вонгу Лу, размахивавшему своим передником. В следующее мгновение Бирн уже скакал за Барри, насвистывавшим одну из своих неповторимых мелодий. Мелодия лилась и лилась, перетекая из одного ритма в другой, взлетая и безудержно падая вниз, прекращалась и снова появлялась. Не слишком громкая, она висела в воздухе, как птичья трель, сдуваемая ветром. Но в ней звучало и что-то человеческое. Бирн уже начал забывать, что мелодию насвистывал человек, и какой человек! Он смотрел на холмы, небо, скалы — туда, где, казалось, жила эта музыка, гармонирующая с пространством, простершимся до самого далекого горизонта.

Тот день стал переломным в необычной погоде, стоявшей все эти дни. Долгое время небо периодически покрывалось тонкой дымкой, но сегодня ветер посвежел и разорвал ее на тысячу больших кусков. В поле зрения не возникало голубого неба, и только вдали исчезавшая светлая серость давала знать о том, что вверху сияло желтое солнце. Но ниже все было покрыто громадными разнокалиберными причудливыми облаками, устроившими гонку по небу. Они висели так низко, что любой мог следовать за ними. Издалека казалось, что облака цепляются за вершины холмов или плавно оплывают их. Наблюдая это, доктор припомнил, что ему доводилось слышать о ливнях в этой местности. Говорят, что они больше напоминают водопад. Сухие русла переполняются водой и превращаются в стремительные потоки, несущие с собой огромные валуны. Рассказывали о людях, переходивших реки, сметенных всеподавляющей водной мощью, обрушившейся с высоких гор. Волны высотой в несколько футов в своем движении напоминали ураган, вырывая с корнем могучие деревья и швыряя их в грязь. Конечно, от таких ливней никто не застрахован в столь пустынной и гористой местности. Здесь даже целительный дождь порой являлся карой Божьей — то, что в другом месте заставляло траву расти, здесь вырывало ее с корнем.

То был день изменений и предзнаменований, переполнивший впечатлениями Бирна. Он тоже изменился, приготовившись к жизненному дождю, — несущему разрушение или открывающему новые горизонты, — доктор об этом не думал. Но сейчас Рэндалл чувствовал себя беззащитным пред властью небес, так же как и земля.

Далеко за полдень они добрались до Элкхеда и остановились возле отеля. Когда доктор слез с лошади, страдая от столь продолжительной езды, за дальними холмами сверкнула молния, капли дождя упали в пыль, и едкий запах коснулся ноздрей Бирна — словно голос земли, возвещавший о жажде. Порыв ветра пронесся по улице и приподнял поля шляпы Барри, закинув за спину концы нашейного платка. Дэн посмотрел ветру в лицо и усмехнулся.