Макс Брэнд - Опасная игра

Это хлестнуло как пощечина. Джорджия почувствовала, что краска разом схлынула с ее щек. Собрав все силы, она недрогнувшим голосом ответила:

— Да. Теперь я тоже это понимаю.

— И как тебе это понравилось, Джорджия?

— Не знаю… Не понимаю, как объяснить…

— Очень романтично! Просто дрожь пробирает!

— Что ты хочешь этим сказать?

— О, это очень старая история. И герой все тот же: сильный, красивый, благородный незнакомец со слегка подмоченной репутацией, у которого в прошлом было какое-то тайное горе. Разве не так? История прямо-таки в духе Байрона, верно?

— Что за ерунда? — отшатнулась Джорджия. — Об этом не было и речи! — Подумав немного, она еще раз, уже увереннее, покачала головой. — Да нет, ничего подобного! Он вовсе не старался произвести на меня впечатление.

— Ты уверена, что понимаешь его до конца?

— Да нет. Как я могу быть уверена? Может быть, и не понимаю. Во всяком случае, я об этом и не думала.

— Еще бы! Ведь любая тайна так интересна, правда?

— Ну… может быть, и это сыграло свою роль, не спорю.

— И к тому же жалость, верно? К бедному, умирающему мальчику, его погибшей матери, не утешившемуся отцу. Я угадала?

— По-моему, ты просто не имеешь права так говорить! — воскликнула дочь.

Миссис Милман вдруг прикрыла глаза.

— Нет. Я стараюсь быть справедливой. Видишь ли, Джорджия, мне необходимо понять, что ты чувствуешь.

— Я с радостью расскажу тебе все, что ты хочешь знать, — вытянулась девушка точно туго натянутая струна. Все тело ее дрожало. До сих пор они с матерью всегда были очень близки.

— Тебе ведь многое известно о Киде, да?

— Только то, что он сам рассказал.

— И ты всему веришь?

Джорджия задумалась.

— Да, — призналась наконец и добавила, тщательно взвешивая каждое слово: — По крайней мере, сейчас я верю всему, что он сказал.

— Что тебе еще о нем известно?

— Да так, ничего особенного — всякие сплетни, досужие вымыслы… В общем, немного.

— Например?

— Ну, слышала, что он карточный шулер и наемный стрелок.

— Как просто это звучит, верно? А ты хоть понимаешь, что это значит?

— Конечно. Нет, это просто смешно! Мама, ты забываешь, что я уже не ребенок!

— Само собой разумеется, — кивнула миссис Милман. — Ты уже не ребенок. Ты достигла того возраста, когда считаешь, что уже в состоянии понять многие вещи. Во всяком случае, сама в этом уверена. А теперь попытайся представить себе воочию, кто это такой — профессиональный игрок или шулер. Человек, который благодаря ловкости рук добивается, чтобы фортуна повернулась к нему лицом, в то время как остальные игроки рассчитывают лишь на удачу. А наемный стрелок? Опасный головорез, пользующийся своей профессиональной сноровкой или данным природой талантом для того, чтобы без труда избавляться от менее удачливых, менее метких стрелков или от людей, у которых есть и другие дела, кроме как убивать себе подобных! А теперь скажи: разве у обычного человека останется хоть малейший шанс, если судьба сведет его с профессиональным игроком или с наемным убийцей?!

Девушка невозмутимо кивнула:

— Я уже размышляла об этом. Но…

— Что ты хотела сказать?

— Я не думаю, что Кид захочет воспользоваться таким преимуществом.

— Элинор Милман сделала нетерпеливое движение, изо всех сил стараясь держать себя в руках.

— Ты и в самом деле так считаешь, дорогая?

— Да, — просто ответила девушка. — Может быть, все дело в том, что Кид абсолютно уверен в себе? Но видишь ли, я готова держать пари, если он и плутует, то только лишь с профессиональными картежниками, с шулерами, ну, в общем, ты меня понимаешь. А если сражается, то лишь против таких же, как он сам.

В глазах ее матери вдруг мелькнула боль.

— Когда-то и мне такое приходило в голову, — неохотно призналась она. — Хотя сейчас невольно стараюсь думать о нем как можно хуже.

— О мама! — с раскаянием воскликнула Джорджия. — Хотелось бы мне быть такой же честной, как ты!

— Тогда постарайся прямо взглянуть правде в глаза! Что за жизнь ждет тебя с ним? Ни дома, ни детей! Разве ты сможешь доверить хрупкую душу ребенка такому необузданному человеку?! Неужели ты сама этого не видишь?

Девушка упорно молчала. Наконец, вздохнув, неохотно кивнула.

— Надеюсь, он объяснил, как много ты для него значишь?

— Нет, об этом Кид не сказал ни слова!

— О, какая досада! Впрочем, для этого не надо слов — порой достаточно взгляда или даже жеста…

— Ни жестом, ни вздохом, мама. Ведь такое чувствуешь, правда? Или я ошибаюсь?