Макс Брэнд: Мчащиеся мустанги

Кобыла стояла за конюшней Райли. «Малый», облокотившись на ограду, мрачно курил цигарку за цигаркой. Лицо у него было одновременно грустное и свирепое, очень худое, над верхней губой торчали закрученные усы, а большие, навыкате глаза сверкали желтыми белками. Можно было подумать, что у него не гнется шея — с таким трудом он поворачивал голову.

Такой одежды, что оказалась на нем, Том Глостер в жизни не видал! Короткая куртка с яркими пуговицами, на талии похожий на шаль кушак, спускающийся ниже колен. И куртка и кушак — пестрые, правда, несколько грязноватые. Мрачная грязная фигура! От обитателей американского Запада этого типа отличала еще и закрепленная на правой ноге единственная шпора с большим, не меньше двух дюймов, колесиком.

Хэнк Райли, весело болтая, стоял рядом. Неподалеку, держа в поводу оседланного коня, прислонился к дереву парнишка лет одиннадцати — двенадцати.

— Никто в деревне не хочет браться за это дело, Хэнк, — начал, подойдя, Джим. — Только вот Том. Он умеет ладить с лошадьми. Ты сказал, сто баксов, приятель?

— Он не говорит по-английски, — пояснил Райли.

Это не явилось препятствием, поскольку в этих краях каждый знал испанский. Даже Том Глостер мог объясниться. Он заметил, что незнакомец говорит на странном наречии, очень непохожем на обычное мексиканское.

Тут же, без лишних слов, была заключена сделка. «Малый», назвавшийся Капрой, пообещал заплатить сто долларов при условии, что объездчик лошади завершит работу к полудню следующего дня. С другой стороны, его понимание «завершить работу» было весьма широким. Он был не против, если кобыла будет взбрыкивать, лишь бы не проявляла крайне свирепого нрава и не сбрасывала с седла.

Начавший было раскаиваться Хэнк Райли сказал:

— Слушай, приятель, зачем мудрить? Вон там у тебя хороший конь. Доброй породы. Я так понимаю, на нем едет паренек. Почему бы тебе не пересесть на него, а малому достать простого мустанга. Обойдется всего в семьдесят пять — восемьдесят долларов. Деньги сэкономишь, в конце концов! Ну… а я верну тебе, что взял за кобылу!

На это Капра сухо ответил:

— Мы едем вместе, и оба скачем быстро. Нет, кобыла мне нужна.

Том Глостер принялся за дело. Райли, презрительно его оглядевшего, разбирало любопытство. Даже с Капры слетело сонное оцепенение. Из-под дерева вышел и подошел к ним поближе мальчишка. Но все они не увидели ничего потрясающего. Кобылка, пока на нее не садились, вела себя довольно смирно. Том без труда ее поймал. Пару раз провел по загону.

— Когда сядешь? — нетерпеливо поинтересовался Райли.

— Может, завтра утром… может, сегодня вечером…

— Через год и одну неделю! — проворчал Райли. — А там пусть кто угодно объезжает.

— У тебя для этого были не только год и неделя, — обрезал его Джим.

Райли что-то пробурчал про себя.

— Я забираю ее с собой, — объявил Том.

— А это еще зачем? — ничего не понимая, спросил Райли.

— Бери, бери! — поддержал парня Капра. — Мне все равно. Но к завтрашнему утру возвращайся верхом.

И Том под любопытным полунасмешливым взглядом мальчишки увел лошадь с собой. Мальчишка, одетый как и его спутник, был такой же смуглый, но в его осанке чувствовалось какое-то скрытое достоинство и благородство. Брат проводил Тома до дому. Ему очень хотелось знать, почему Том собирается заняться кобылой подальше от посторонних глаз.

Но тот не смог сразу ответить на этот простой вопрос. Подумав, пояснил:

— Представь, у тебя очень важный и трудный разговор с… незнакомым человеком. Конечно, хотелось бы поговорить с ним наедине…

— Но ты же не умеешь разговаривать с лошадьми! — рассмеялся брат.

— Не. Но надо попробовать, — заявил Том.

На этом разговор закончился. Парень повел лошадь прямо в лощину. Для этого были две причины. Во-первых, там никто не станет на него смотреть. А во-вторых, у реки было много вспаханной земли — когда придет время объезжать норовистую лошадь, падать на нее будет не так больно.

Он медленно прошелся с ней по долине, довольно часто останавливаясь по ее желанию. Кобыла подозрительно оглядывала и обнюхивала каждую тень от комьев вспаханной земли. Вдруг шарахнулась от вспорхнувшей оляпки. Пичужка юркнула в струи крошечного водопада. Вздрагивала при виде трепещущих под ветром, оборачивающихся серебряной изнанкой листьев тополей. Том дважды обошел долину, подводя лошадь к каждому такому предмету. На втором круге она стала держаться гораздо спокойнее, хотя оставалась страшно пугливой: прядала ушами при появлении на небе нового облачка, даже принимаясь щипать траву, тут же останавливалась, как только теряла из виду Тома. Словом, держалась скорее как тигрица, нежели как лошадь.