Макс Брэнд: След в ущелье Тимбэл

— Но вы знаете Берчарда?

— Его? О да! Берчард мой лучший друг!

— О Боже! — вырвалось у Дэвона.

— Не осуждайте меня, — попросил худой печальный шериф. — Я не делаю никаких предположений. Я только слуга наших людей, меня наняли, мне регулярно платят, больше меня ничего не касается. Благодарю вас.

— Тогда я пойду и сейчас же сам поговорю с Берчардом.

— У вас есть с собой оружие?

— Да.

— Тогда ладно, — разрешил Нэксон, — потому что оно может вам понадобиться. Имейте в виду: завалив Берчарда, вам повезет, если вы сумеете отстреляться от его людей.

Этот разговор убедил Дэвона, что шериф оригинальная личность и, может быть, честный человек, но его жизненный опыт таков, что он не намерен делиться своими мыслями с другими.

И тем не менее уверенность, с которой Дэвон воспринял информацию о Берчарде от Грирсона, теперь серьезно поколебалась. Шериф назвал его своим лучшим другом, и если он откровенен, это предвещает владельцу игорного дома хорошую выгоду.

Он тут же пошел в «Палас», чтобы поговорить с Берчардом напрямик. Тот завтракал, хотя было уже одиннадцать утра. Он сидел как бы в нагруднике, потому что салфетка была заткнута не только за воротник, но и за жилетку под мышками.

Берчард вообще походил на ребенка не только из-за этого нагрудника. Это был лысый шестидесятилетний мужчина, на розовом черепе которого торчал только один светлый клочок волос, что еще более усиливало его сходство с малышом. Его тело тоже было кругленьким, как у младенца, ноги казались короткими, кривыми и бесполезными, а на пухлых руках между кистью и предплечьем виднелись ямочки.

Но самое главное, на его лице не появилось ни одной морщины, и оно было таким розовым, что казалось, даже малейшее движение воздуха может вызвать раздражение этой нежной кожи. При выражении любых эмоций — от смеха до глубокой задумчивости, жирные щеки Лэса закрывали глаза, и было трудно сказать, плачет он или улыбается.

Берчард только что расправился с тарелкой отбивных и перешел к бифштексам из оленины, которые принес китаец-официант. Он же открыл большой деревянный поднос, на котором горкой возвышались исходящие паром сдобные булочки, невесомые, как пена, и покрытые хрустящей коричневой корочкой.

Владелец «Паласа» смело атаковал эти яства и, не переставая есть, весело посмотрел на Дэвона, как бы приглашая его подивиться столь чудовищному аппетиту, а может быть, и позавидовать таким обильным средствам его удовлетворения.

— Садитесь, приятель, — прошамкал он полным ртом. — Сейчас вам, может быть, немного рано обедать, но если вы поможете мне с вот этими оленьими бифштексами, я буду рад. Присядьте и поработайте вместе со мной.

Дэвон поблагодарил и объяснил, что уже позавтракал. А до ленча ему еще далеко.

— Ах, просто беда с тем, как живет народ, — заявил Берчард. — Установили время для всего. Время ложиться спать, время вставать, время работать, время есть… Но это же неестественно, как ни посмотреть.

— А как вы поступаете? — полюбопытствовал удивленный Дэвон.

Толстяк разрезал горячую булочку, намазал куски желтым маслом и положил между ними добрый кусок оленины, политой соком. Получился сандвич такой толщины, что у Дэвона свело челюсти. А Берчард держал этот кусочек и улыбался, его глаза совсем исчезли, это была просто улыбающаяся маска радости жизни.

— Время спать — это когда вы устали, время играть — это когда вам станет скучно, работать — когда вы должны это делать, а когда вы голодны — время есть. Я ем шесть раз в день, и каждый раз за двоих. Выкуриваю одну за другой десять сигар, но могу прожить неделю, совсем не пробуя табака. Вот почему я так молод, приятель, так молод и нежен, что меня любят девушки.

Он рассмеялся. Его смех неожиданно оказался тихим и сдержанным, будто Лэс остерегался слишком растрясти свое грузное тело. Потом его рот расширился с легкой гибкостью, и огромный сандвич исчез в нем в два приема без особых видимых усилий. Прожевав все это, он заглотил полпинты кофе.

— Мне не хотелось беспокоить вас, — сказал Дэвон, — но если бы я мог прервать ваш ленч на пять минут…

— Не делайте этого! — попросил Берчард. — Не прерывайте того, что вы назвали ленчем. Можете говорить со мной, сколько захотите, я вас прекрасно слышу. Еда открывает мои уши, и мозги работают хорошо. При этом я могу больше понять, приятель. Поэтому говорите, что вам нужно, но не прерывайте мою еду!