Макс Брэнд - Семь троп Питера Куинса

— Сам и объяви, — ухмыльнулся Гильермо. — Я тебе свое уже отслужил.

В следующий момент огромная рука схватила его за горло и швырнула на колени.

— А ну ступай! — прорычал Тигр, отшвыривая его от себя.

А что Гильермо? Он бы тысячу раз умер, чем стерпел такое унижение от других рук, но для него, как и для остальных, Тигр значил нечто больше, чем простой смертный. Пощупав шею, отдышавшись, бандит, шатаясь, побрел выполнять приказание. Тигр вернулся в хижину.

Мартин Эвери, положив голову на руки, сидел за столом. Тигр потрепал его по плечу. Молодой инженер вскочил на ноги.

— Эвери, — сказал бандит, — ты свободен. У меня появилось дело поважнее того, которое я рассчитывал провернуть с твоей помощью. Сматывайся из лагеря и из страны. Если попадешься мне на глаза снова, тебе, скорее всего, не поздоровится, хотя бы из-за того, что ты доставил мне столько хлопот. — Мартин Эвери изумленно разинул рот. — За дверью стреноженная лошадь. Возьмешь ее.

— Но как? Только меня увидят твои люди…

— Им известно, что это по моему слову и что ты не пытаешься смыться! — И Тигр полушутливо-полупрезрительно улыбнулся. На трясущихся ногах Мартин Эвери вышел наружу, расстреножил, оседлал и взнуздал коня. Никто из загорелых головорезов даже не взглянул на него, словно он был одним из множества усеявших склон бессловесных камней. Когда он кончил, Тигр своими руками закрепил позади седла свернутые одеяла. Потом привязал у стремени кожаный мешок с провизией и сунул в кобуру длинноствольный револьвер. — Для видимости, — ухмыльнулся он. — Не могу терпеть, чтобы взрослый мужчина ехал без оружия. Хуже, чем забыть шляпу!

— Тигр, — промолвил Мартин Эвери, — не нахожу слов!

— Тигру ничего не надо, — покачал головой разбойник. — Ты настоящий белый, Эвери. Думаю, ты считаешь себя трусом. Но позволь мне возразить: ты герой, каких еще поискать. Понял? Тигру не надо ничего говорить, но мне бы хотелось, чтобы ты пожал руку человеку, который когда-то был таким же белым, как ты. Пожми руку Джону Куинси, Эвери! Слыхал когда-нибудь? — широко улыбнулся он, а тот, съежившись от страха, поглядел на Тигра с удвоенным интересом. Его щуплая рука потонула в огромной лапе главаря банды.

— Пока, Эвери.

— Тигр… то есть Куинси… мне бы хотелось взять вас с собой и…

— И получить награду? Конечно же, даже люди получше тебя не отказались бы.

— Нет, я не то хотел сказать…

— Слишком разболтался. Дуй отсюда, Мартин Эвери!

И Мартин Эвери послушно поехал под гору. Когда он скрылся из виду, главарь вернулся в хижину, снял с крюка свое седло, подошел к гнедому богатырю, пасшемуся с другими лошадьми, оседлал его и надел уздечку. Проезжая вниз по склону, отметил, что никто не повернул головы в его сторону. Бандиты с сигаретами в зубах, расстелив попону, увлеченно резались в карты, словно кроме них на тысячу миль кругом не существовало ни души. Но спины их красноречиво говорили, что все до одного думают только о нем, о том, что он отправился убрать с дороги человека, убившего Ранхеля Вериала. И все до одного считают, что такое дело не по силам и двоим. Когда, одержав победу, вернется, о непослушании не будет и речи.

При мысли об предстоявшем поединке ему становилось не по себе. Сказать бы парню всего три слова — и все бы сразу перевернулось. Жаль, на это не останется времени. В тот момент, когда встретятся их взгляды, заговорят револьверы.

Вот уже четыре жарких томительных дня Питер Куинс шел по следу Тигра. Кого бы он ни встречал, он прямо объявлял, чем занят, и просил указать путь. В деревнях его поднимали на смех, но, не переставая смеяться, все же показывали, в каком направлении передвигалась банда Тигра. Между прочим, он скоро узнал, почему ему не отказывали в просьбе — большинство считало, что парень их дурачит, а на самом деле он новичок, заблудившийся в горах и теперь разыскивавший своего знаменитого главаря.

На третий день он добрался до высокогорья и упрямо продвигался по чрезвычайно труднопроходимым местам, упрямо забираясь все глубже и глубже. Питался рыбой, которую ловил в ручьях, Злой Рок, как и во время долгого бегства через Штаты, продолжал легко нести его спорым шагом через все преграды. На четвертый день Питер потерял тропу, проискал ее чуть не до полудня и, когда наконец нашел, слегка передохнув, быстро двинулся по склону какой-то необычной черной, каких он раньше не видел, горы. Остроконечные, словно глыбы черного стекла, скалы; участки битого, будто покрытого сажей, камня. Копыта Злого Рока вздымали черную пыль, которую тут же уносило ветром. Даже деревья и кустарники казались черными от налипшей на них похожей на сажу пыли. Что до светло-серого красавца коня, он тоже быстро обретал неопрятный грязный оттенок. И тут, двигаясь по склону, Питер услышал зычный голос: