Сергей Юров - Белый шайен

А со стороны лагеря к нам на лошадях неслись все остальные кроу, потрясая оружием и издавая вопли. Далеко позади них бежали солдаты.

— Подлое племя! — закричал Ташунка. — Всю жизнь я справедливо ненавидел псатока!

— Надо уходить, вождь, — обратился я к нему. — Нас слишком мало, чтобы дать бой этим позорным убийцам.

— Эй-и, — согласился он. — Хопо!

И, развернув лошадей, мы поскакали от места страшного злодеяния на юг обратной дорогой.

Много позже я узнал, что Нельсон Майлз не был причастен к убийству послов. Инициативу проявили сами кроу — его скауты. За это он отобрал у них лошадей, и они вынуждены были пешком добираться до своих земель. У себя в заложниках он оставил их белого командира, сквомена Тома Лефоржа, и двоих воинов.

Но в первые дни после трагедии мы обвиняли и кроу, и Майлза, и всех солдат на свете. Нас можно было понять. Подлую резню учинили его разведчики. Он обязан был держать их в узде. Никто иной, как сам Медвежий Плащ обещал неприкосновенность тем, кто появится у форта с белым флагом. Ему представился верный шанс мирно завершить зимнюю компанию, и он упустил его из-за своих краснокожих головорезов.

На советах звучали гневные речи, подавляющее большинство вождей требовало активных действий против Длинных Ножей Майлза.

По приказу Бешеного Коня военные отряды несколько дней кружили вокруг форта в устье Танг-Ривер, стреляя по солдатам, нападая на белых скаутов и лесорубов, угоняя скот и лошадей.

Майлзу это, естественно, не понравилось, и он в начале января 77 — ого повел свой 5 — ый пехотный полк вверх по Пте-Седжи-Уакпа. 8 января в отрогах Волчьих Гор состоялась битва, в которой не было ни победителей, ни побежденных. После нее Бешеный Конь увел людей на запад, к истокам Жирной Травы Майлз не пошел за нами. Он вернулся в форт.

Что я могу сказать о том зимнем лагере? В истории лакота было всякое, но такого холода и голода не помнили даже самые древние долгожители, родившиеся к востоку от Миннисосе — Грязной Воды или Миссури. Люди едва сумели пережить ту страшную зиму, и когда появились первые признаки весны, началось неизбежное — тетоны стали уходить из лагеря в резервации. Акичита или полицейские уже ничего не могли поделать с этим. Поодиночке и целыми семьями, индейцы отправлялись прямиком на восток.

Многие оставшиеся с военным вождем смотрели им вслед и тоже подумывали о сдаче. После визита мирных брюле во главе с Крапчатым Хвостом, который приехал говорить о мире, державшиеся с Бешеным Конем миннеконджу, ухенонпа и сансарки откололись от него и избрали восточную дорогу. В лагере осталась лишь тысяча оглала, самых непримиримых и гордых.

В конце апреля 1877 года, однако, они были вынуждены спрятать свою гордость и думать о мире. Старый Красное Облако, повидавшись с Бешеным Конем, убедил-таки его сдаться. Несгибаемый полководец, бессменный предводитель индейской конницы, великий Ташунка Витко распустил хвост боевой лошади и ушел с долгой Тропы Войны! Это был конец индейского сопротивления. Конечно, где-то еще оставались воинственные хункпапа с Сидящим Быком и Галлом, но уход Бешеного Коня ставил точку в многолетней степной войне.

Закончилось и мое пребывание среди краснокожих. В резервации мне делать было нечего. Нам с Лаурой хотелось одного — поскорей добраться до золота. Мы уже решили, что будем жить в Канаде, где я мог не беспокоиться за свою безопасность. Также подумали о том, чтобы часть золота в любом случае досталось Черному Тони Сайкзу. Этот неординарный человек заслуживал награды. Меня и мою семью провожали почти все оглала, но самые теплые слова произнесли Бешеный Конь и Боевое Оперение.

— Я буду счастлив, если до меня дойдут слухи, что ты, Шайеласка, жив, здоров и на свободе, — сказал первый. — Пусть твою семью всегда хранит Вакантанка.

— Х-ган! — голос второго вибрировал от волнения. — У Вапы Хакиту был друг, который стал ему дороже брата.

— Пиламайя, — сказал я, чувствуя, как подступает комок к горлу. — Спасибо… Шайеласка уходит, но он никогда не забудет прожитых с вами лет.

Мы тронулись в путь, и лагерь последних свободных оглала вскоре растаял в густом весеннем тумане.

Я, Лаура и Грегори стали канадскими поселенцами весной 1877 года. Имея солидный запас золота, я легко приобрел хороший участок для ранчо на реке Южный Саскачеван и с помощью опытных строителей вскоре выстроил на нем просторный двухэтажный дом.

А в конце лета по соседству возникло еще одно ранчо, хозяином которого значился — кто бы вы думали? — Тони Сайкз! Да, этот черноволосый здоровяк, получив часть золота Портера, решил остаться в Канаде и поселился возле меня. Я, поначалу, сомневался, что он задержится в этих местах на долгое время. Но сомнения развеялись довольно скоро. Как многие авантюристы и скитальцы он только искал шанса, чтобы покончить с прошлым. И я ему дал этот шанс.