Владимир Романовский - Леротикь

Я сказал ему, что гитарист – мальчик белый.

Возмущение Фукса было так велико, что он пролил сок на стол и себе на халат.

Он говорит – Эй, мужик, я с хонки 5 5 Оскорбительное слово, которым негры называют белых в Нью-Йорке. играть не буду.

Я налил себе кофе и сел. Фукс посмотрел на меня враждебно и принялся вытирать стол своим халатом.

Он говорит – Ты слышал, что я сказал?

Типа, да. Ты с хонки играть не будешь.

Так что же?

Так ничего же.

Ну, на хуй. Что ты надумал, Джин?

Я говорю – Слушай, Фукс, если мы собираемся зарабатывать на жизнь, и, я думаю, это одна из наших целей, не так ли, нам необходим по крайней мере один хонки. Рыночная стратегия, как ты только что отметил, требует такого подхода.

Отвращению Фукса не было предела.

Он говорит – на хуй.

Я говорю – У тебя есть выбор.

По правде сказать, мне было все равно, кто они – остальные члены группы. Гвоздь программы все равно – я сам. Остальные просто попутчики. В делах музыкальных нужно смотреть фактам в лицо. Справедливость, конечно, торжествует – я не собирался брать себе больше, чем остальные, если деньги вдруг появятся.

Фукс говорит – Я так не играю, мужик.

Иногда он бывает ужасно упрям.

Тогда я говорю – Слушай. Я говорю – Я хочу, чтобы мы выглядели профессионально, а не как банда пацанов из черного гетто, торчащих от своего исполнения.

Он обозвал меня тупым ниггером, но, по правде говоря, какой у него выбор? Бас-гитаристы – их много, они в самый лучший рыночный день не стоят больше, чем десять центов за дюжину.

Погода стояла прекрасная, лужи сверкали на солнце, а здание напоминало прошитую ядрами крепость. Огромные белые буквы на стене вестибюля, «Уайтфилд», навели Юджина на какие-то смутные воспоминания, но ему было не до этого.

В помещении пахло пролитым пивом, потом и пылью. Фукс подключил свою бас-гиатру к усилителю. Юджин проверил усилитель, попробовал клавиатуру, и хлопнул Фукса по плечу.

– Просветлись, – сказал он. – Великие дела не за горами.

Паркер вошел плетущейся походкой – большой, толстый, немногословный как всегда, поглаживая персональные барабанные палочки, и Фукс поприветствовал его —

– Эй, брат.

– Эй. Гитариста нашли?

– Да, ага, – сказал Фукс мрачно. – Спроси Джино. Нашел какого-то ебаного хонки, мужик. Не нравится мне это, мужик.

Вместо ответа Паркер залез на стул и ударил в барабан.

– Надеюсь, он будет вести себя прилично, мужик, – добавил Фукс.

С гибсоном в кожаном чехле на плече – как двустволка охотника – бумажная чашка кофе в руке, Джулиан вошел величественно, стремительно, безжалостно, в облаке яростного напускного добродушия – в момент, когда Юджин начал бояться, что он не придет.

– Добрый день, господа, – сказал Джулиан с узконаправленной веселостью. – Вижу, что немного опоздал. Нижайше прошу меня простить и сказать мне, что я должен совершить, дабы исправить оплошность.

Фукс отвел глаза, удивленный и еще более расстроенный, чем прежде. Паркер поднял голову и брови и ухмыльнулся. Ухмылка тот час же пропала.

– Какие новости, друзья? Что делать нам? К чему готовы мы? – вопросил Джулиан. Баритон его грохнул, размножился, отлетел от поверхностей инструментов. – Ну-с, посмотрим. Так. Вот здесь я подключу Мою Жемчужину Кастильских Ночей, если, конечно, никто не возразит мне гласно. А? Возражений нет. Хорошо. Зовут меня Джулиан.

Он косо посмотрел на Фукса.

– Ага, – сказал Фукс.

– На самом деле, – объяснил Юджин, – этого парня зовут Фукс-басист, а не Ага. А который вон там в углу, большой такой жлоб, неприветливый – так он Паркер.

Джулиан приблизился к Паркеру и протянул ему руку. Последовало рукопожатие. Джулиан переместился к Фуксу. Не поворачиваясь к нему, Фукс сказал,

– Да, хорошо.

– Следует пожать хонки руку, – наставительно сказал Джулиан. – У меня, конечно, веснушки на лице, но это еще не повод меня игнорировать. Ближним следует быть благожелательными по отношению друг другу. Так сказано в справочнике.

– Каком справочнике? – неприязненно спросил Фукс.

– В Самом Главном, конечно же.

Еще немного подождав, дабы сохранить лицо, Фукс пожал Джулиану руку.

Некоторое время они настраивались. Затем Юджин, сидя за клавиатурой, махнул рукой и сказал —

– Ля-бемоль, четыре четверти. Остальные аккорды – си-бемоль минор, до-минор-семерка, и ми-бемоль-шесть. Вот так…

Он сыграл мелодию, объявляя каждый аккорд вслух.

– Паркер, – сказал он.