Иван Быков - Путь Аграфены

Третье создание было настоящим чудом. Дева улыбалась, отчего сердце наполнялось радостью. Наверное, именно эта третья птица не дала девочке-дороге умчатся назад, в родной городок, к отцу и матери, к суровой бабке Анастасии Егоровне. Взгляд третьей птицедевы был добр, нежен, исполнен мудростью. Он успокаивал и сулил счастье. В русых волосах, заплетенных в могучую косу, красовалась золотая корона. Оперение было цвета небесной лазури. Но самое удивительное, что из-под крыльев, как из-под плаща-накидки Анастасии Егоровны, скрещивались воздушные, грациозные руки. В тонких пальцах правой руки птицедева небрежно держала невиданный ранее девочкой ярко-алый цветок.

Все три птицедевы смотрели на Га, но каждая по-своему: переливчатая – внимательно, изучающе; огненная, та, что с черной лентой на губах, – скорбно, как бы проливая свои непрестанные слезы именно по девочке Га; небесно-голубая – с нежным ободрением. Птицедевы смотрели на Га и молчали.

– Не бойся, милая девочка-дорога, – улыбнулась Ведьма. – Это мои друзья. А с этих пор – и твои друзья. Друзья и помощники в пути. Давай я тебя с ними познакомлю. Их-то с тобой знакомить не нужно, они и так знают о тебе больше тебя самой.

Вот эта птица всех цветов палитры мира, бескрылая, но с огромным хвостом носит имя Гамаюн. Не смотри, что она так сурово насупила брови. Она хоть и не добра, но справедлива…

– Как змея Гарафена? – вспомнила Га, снова перебив свою гостеприимную хозяйку.

– Как змея Гарафена, – вновь улыбнулась Ведьма и кивнула, не обратив внимания на невежливое поведение девочки. – Только имя ее происходит от слова «гомонить». Действительно, Гамаюн – любительница поболтать. И не бойся услышать ее голос. Наоборот, внимай каждому слову. Она видит будущее и сможет указать тебе верный путь. Она знает все на свете. Так что если будешь слушать особенно внимательно, если очень захочешь, то может и тебя научить ведовству.

– И я смогу стать Ведьмой, как Вы? – восхитилась Га.

– Сможешь, – кивнула Ведьма. – Но, думаю, тебе уготована другая судьба. Птица Гамаюн знает вернее.

– Так давайте спросим у нее! – чуть ли не потребовала девочка.

– Нет, – покачала Ведьма головой. – Гамаюн нельзя ни о чем спрашивать. Если захочет, то сама споет тебе песню. Или промолчит, если решит, что тебе о чем-либо знать не нужно. Давай лучше расскажу тебе о другой птицедеве, вот этой, бело-огненной.

– Почему у нее рот перевязан лентой? – спросила Га.

– Потому что ее песен тебе лучше не слышать никогда. Путь ее песни слушают твои враги. Это твой страж в пути, птица Сирин. Она тоже поет о будущем, но только о бедах и несчастиях. Тот, кто услышит ее песню, лишается разума. И даже если успеет заткнуть уши, все равно забудет о себе, цели пути, о сне и пище. Будет блуждать по лесам и пустыням, пока не падет мертвым.

– А почему в ее глазах так много слез? – прошептала Га.

– Сирин скорбит о тех, кто умер по ее вине. Она вовсе не желает убивать. Но такова ее суть, такова ее природа и назначение.

– Так же, как Ваша суть – ведать, быть Ведьмой?

– Именно так, – подтвердила Ведьма. – У каждого своя суть.

– А какова моя суть? – вдруг насторожилась Га.

– А вот это тебе и предстоит выяснить в дороге, – сказала Ведьма и вновь нежно потрепала девочку по голове.

Неожиданно пролился тягучий ручей мелодии, рассыпавшийся дождевым каскадом звонких капель. И так стало хорошо девочке Га, так тихо, так счастливо, так светло. Даже ветер, даже шелест листьев в кронах, даже недалекое журчание лесной речушки – все влилось в эту чудную мелодию и сложилось в слова:

– Вот она сама и представилась, – улыбнулась Ведьма и повела рукой в сторону небесно-голубой птицедевы. – Это твоя тихая гавань в любых бурях. Когда поет птица Алконост, даже морские волны превращаются в мягкую перину. Если, конечно, не запоет птица Стратим.

Последние звонкие капли песни все еще наполняли воздух над поляной. Птица Алконост подбросила алый цветок – даже не подбросила, а просто отпустила – и легонько подула. Цветок плавно двинулся в сторону девочки и лег ей на волосы. Алый всплеск тут же стал будто бы частью девичей челки. Без каких-либо креп он вплелся в тяжелые темные волосы.

– Это ее подарок, – залюбовалась Ведьма. – Знак счастья.