Иван Быков - Путь Аграфены

– Нет, – честно призналась Гарафена.

– Родилась вперед ногами – вот и топай ими по миру, – улыбнулась Ведьма. Посмеялись на двоих.

Но есть и еще более древний народ – греки. Вернее, более древняя империя. Хотя сами греки считали себя демократами и империей не называли. Греки тоже считали это имя своим. Но придавали ему совершенно другое значение: «дикая лошадь». Тут уж связь с дорогой очевидна.

Гарафена кивнула – да, лошадь и дорога – это очень близко.

– Хотя тебе ближе не «дикая», а «вольная» лошадь, – улыбнулась Ведьма. – А вот потом имя пошло гулять по миру, по странам, народам и языкам. Агриппина, Агриппа, Аграфена, Огрифина, Фрефина, Гарафена…

– Это я! – радостно узнала свое имя девочка.

– Это ты, – согласилась Ведьма. – Значение имени Гарафена еще более наполнено смыслами. Это и «горюющая»; это и «дорога Солнца»…

– Дорога Солнца? – не поверила Гарафена.

– Именно так, – подтвердила, кивнув, Ведьма. – «Га» в твоем имени – это «дорога». Так же, как и «га» в самом слова «дорога». «Добрая дорога» – «добро-га». Так же, как и «га» в слове «сварга» или в слове «Волга».

– Я не знаю этих слов, – смутилась Гарафена.

– Волга – река такая, – охотно пояснила Ведьма. – Широкая, полноводная. Вдоль этой реки шли торговые маршруты, волы тащили грузы. Вот и назвали реку «Дорога волов», Вол-га.

– А Сварга? – заинтересовалась Гарафена.

– Сварга – это дорога Солнца, – пояснила Ведьма. – Свар-га.

– Так это же я, Гарафена, – дорога Солнца, – запротестовала девочка. – Вы сами так только что сказали.

Ведьма рассмеялась – весело и задорно.

– Понимаешь, – сказала Ведьма уже серьезно, отсмеявшись, – в разных языках…

– В разных языках? – удивленно перебила Гарафена.

– Есть много народов, – терпеливо напомнила Ведьма. – У каждого народа свой язык. Некоторые языки очень похожи друг на друга, некоторые разняться. Так вот, в разных языках Солнце называют по-разному. «Солнь» – очень древний корень. Его происхождение уходит в неимоверную толщь веков. Ты – тоже дорога Солнца. Га – дорога, Ра – Солнце. Только у другого народа, у египтян.

– У египтян… – поникла Гарафена. – Сколько же еще мне нужно узнать. Я же не видела ничего, кроме нашего городка, нашего леса, наших полей, гор и рек. И наших людей.

– Не всегда обязательно видеть, – успокоила Ведьма. – Ты сама – целый мир. Начни с себя. Пока не познаешь себя, не стремись в чужие места – проглотят, как дикие звери. К встрече с другими мирами нужно быть готовой, быть сильной. А увидеть другие миры всегда успеешь. Вот река – плыви. Вот земля – иди. Вот воздух – лети.

– Лететь? – удивилась в который раз Гарафена.

– Можешь и лететь, – улыбнулась Ведьма. – Нужно просто сделать выбор.

– Но я не умею летать! – возразила Гарафена.

– Пока не попробуешь – не узнаешь, – загадочно улыбнулась Ведьма. – А пока ты заканчиваешь завтрак, я расскажу тебе сказку про Гарафену.

– Про меня? – обрадовалась девочка.

– Кто знает? – улыбнулась Ведьма. – Может, и про тебя.

Гарафена зачаровано слушала, как Ведьма тихо и искусно плетет слова, и слова эти, держась за руки, перетворяются в дивную историю о Царице Змей.

В стародавние времена – теперь уже и не упомнишь – не было еще людей ни в одном из миров. Звери жили мирно, но вот начались у них споры-раздоры. Кто сильней, кто мудрей, кто больше, кто хитрее. И споры до драк доходили, до кровопролитий. Но вот одна мудрая змея восползла на самый высокий камень и воззвала к звериному народу.

– Это была Гарафена? – догадалась девочка.

– Как только не называли ее в разных звериных стаях. И Скарапея, и Скоропея, и Скороспел, и Шкуропея, и Прасковея, и Карачалка, и Скорпея, и Переярия. И, конечно, Гарафена. Именно тогда ее и прозвали «горюющая», потому как очень горевала она о ссорах и раздорах, что вспыхнули в зверином народе.

– А камень был Алатырь? – обрадовалась своей догадке девочка.

– Называли его и Бел-камень, и Алатырь, и гора Меру, и гора Олимп, и Белый ясень, и Древо Бодхи, и Мировое дерево, и еще многими именами-прозвищами.

И воззвала Гарафена к перемирию. Но звери были злы – слишком уж много времени провели они в распрях. И разорвали бы они Гарафену в клочья, если бы внезапно не спустились с неба четыре птицы поменьше и одна, пятая, огромная, как туча.