Павел Давыденко - Матриархия (СИ)

Рифат подхватил железный прут. По нему скользнул луч света, и я понял, что это кочерга.

Дальше, дальше... нутро дрожало в предвкушении очередной схватки. От переизбытка адреналина даже боль отступила, только костяшки кулаков пульсируют.

Вот небольшой коридорчик. Здесь тоже сумрак, но после шкафа глазам непривычно - ярко слишком. Рифат вроде бы шагал на кухню.

Я сначала оторопел, а потом понял: рюкзак хочет забрать. Ж-жидяра!

Тут что-то побежало на Рифата - на четвереньках. Только гораздо быстрее, чем тот инвалид.

Ррык! Прыгнуло.

Он махнул кочергой и заорал. Пес залаял. Я поискал глазами что-нибудь, а Рифат боролся с псом на полу, пытаясь придавить его глотку кочергой к полу.

Чемодан с трепьем...

Поднял, опустил овчарке на горб. Пес заскулил. Рифат барахтался под псом, ревел как раненый бизон, а я снова поднял чемодан и опять опустил на позвоночник, выпирающий из-под вшивой шкуры.

Чемодан раскрылся, из него полезла всякая дрянь: застарелые лохмотья тряпок, сломанные детские игрушки, газеты, пара мужских туфлей. Рифат откинул от себя овчарку и махнул кочергой навстречу маролослой фигуре. Я почему-то вспомнил цыган, которые бродили у нас на районе какое-то время.

Треснула переносица, как будто раздавили сырое яйцо. Пацан-подросток всхлипнул и рухнул ничком на спину. Пес, скуля выползал из-под дряни, задние лапы у него безвольно болтались, как веревки.

Рифат рванул на кухню. Я пошатывался в коридорчике, придерживаясь растопыренной пятерней о стену. Узор на обоях плавает, завитки ползают, перетекают один в другой. Запах гнили из носу не исчез, липкий, ядовитый пот облепил тело.

Плывет все перед глазами. Пес ползет, скребет когтями по полу и за ним - влажный след. Меня тошнит, прислонился к стенке. Только бы не упасть, ведь можно... можно свернуть шею. И потом уже не встать.

Рифат снова трясет, что-то кричит в самое лицо. Капельки брызнули на щеки, и стало тошно от этого. Кажется, слюна отравлена, как и все в этом притоне.

Лицо перед глазами. ЕЕ ЛИЦО. Она смотрит так, что хочется все ей отдать, и как я раньше был таким дураком, что сомневался?

Черная поляна, желтовато-лиловое небо. Ноги затягивает, затягивает... Нужно идти вперед, переступать... подойти и поцеловать женщине руку. А потом - к человеку с капюшоном. Это совсем не больно: одно движение и я навсегда ЕЕ преданный раб.

Рядом и остальные. Я не чувствую в иссушенных телах ни радости, ни жизни - ничего. Мы пустые сосуды, еле ворочающие ногами, сырая почва утягивает, всасывает, но мы идем...

Не хватает кислорода. Грудь сдавливает тяжесть. Нужно дышать... Нужно...

Что-то обожгло щеку. Звук ввинтился в ухо, а потом и в мозг, как коловорот. Скважина, Ашот сказал, что пробурил скважину, и воды хоть отбавляй.

- Приди в себя! - Рифат то тащит меня, то снова трясет как куклу. Колени выгибаются в обратную сторону, как у кузнечика. И я потихоньку, нехотя, действительно прихожу в себя.

Скулеж пса остается позади. Крик женщины взвивается высоко и бьется под потолком, щекочет спину, забирается под одежду. Поясница горит.

Стигматы, стигматы.

Чистые струи воздуха вошли в ноздри. Я с упоением тянул его в себя, насыщал легкие и мозг кислородом, но запах гнилого мяса не исчез, он по-прежнему в носоглотке.

Под ногами шелестят листья, чавкает земля. Позади двигаются фигуры на фоне дома, машут руками.

Взвизгнула пуля и меня что-то увлекло вниз, навстречу батуту грязи. И тут же заскользил подошвами по земле, побежал. У Рифата шевелятся губы и борода вокруг них. От этого смешно. Вспоминаю как он брызгал слюной, и теперь вместо нее на щеках подсыхает жижа.

Позади гортанные вопли. Кривоватые, быстрые проклятия - наверное, это проклятия, а что нам еще могут орать вдогонку?

Собаки лают, и мы бежим, и быстрее я не могу. Кажется что за нами бежит не то что бешеная свора, а все демоны ада. Сердце стучит в ушах, стучит в горле. Если еще хоть чуток ускорюсь - упаду замертво.

Тропинка кривая. Отвлеченно думаю о том, что о неровные корни можно споткнуться, упасть или там вывихнуть голеностоп. А это самое плохое: помню, играли в футбол, и я как-то неудачно пробил по мячу внешней стороной стопы. Сустав болел еще пару недель, и еще с полгода неприятно тянуло, когда неудачно поставишь ногу.

Мы перепрыгнули через поваленное дерево, и сразу картинка всплыла, как мы тогда с Олей столкнули здоровенный клен на толпу женщин. Бежать, бежать...

Вопли людей и лай собак стихли где-то за деревьями, но все равно просачивались сквозь листву и кустарники.