Павел Давыденко - Матриархия (СИ)

Щелкнул выключатель. Лампочка с пыльными пятнами выспыхнула, и осветила заржавленный бачок и серую туалетную бумагу, на проволоке.

- Заходи - пользуйся на здоровье, - сказал Ашот.

Я закрыл дверь на шпингалет и сразу решил, что в туалет надо сходить по-быстрому. Неохота оставлять Рифата наедине с Ашотом.

Мучительно таяли секунды, а из меня ни капли не выходит, как не напрягайся.

Наконец, струя забрызжила в грязноватое колено. Оглушительный звук.

И какое облегчение! Дурацкая забава, ну та, «утренние подсчеты». Только сейчас я понял, что раньше не ценил время. Нужно было наслаждаться каждым моментом жизни, а я просирал время на «доту», «танки» и на «фифу».

Тум-бдум! ТУМ!

Я вздрогнул.

Приглушенное шипение, гул. Плитка вывалилась за бачком. Дыра в полу, и там - трубы. Пыль, грязь. В такое отверстие пролезет ребенок.

Кто-то вроде Мариам.

Я наклонился над бачком и постучал костяшкой кулака по кафелю. Я представлял туалет Ашота несколько по-другому, и вообще-то надеялся, что сортир у них во дворе.

Ведро рядом, и в нем грязная, желтая вода. Дождевая, что ли. Глянул мельком в зеркало: всклокоченные волосы, распухшие, потрескавшиеся губы, клочки щетины на щеках, на шее тоже.

Какой-то наркоман, ей-богу!

Опять что-то громыхнуло. И замычал кто-то. Инвалид Гарик? Весь избитый... недавно приполз, сам... Откуда он мог приползти?

Тут что-то ударило в стену особо сильно, и опять мычание.

Я выпрямился. Слишком долго здесь, а Рифат там один...

Быстрее! У меня дрожали руки, никак не мог справиться с трусами. Прищемил кожу, зашипел. Дернул слив - ничего. Вода в колене в принципе, ненамного изменилась после моего «залива». Ведро, есть же ведро!

Дернул щеколду и...

...столкнулся с Ашотом.

- А где Рифат?

- На кухне. А я тебя жду, - армянин расплылся в улыбке. - Там тоже крисы, бывает, вылезают. Ти крисы испугался?

- Аг-га, - кивнул я. - Крысы, да.

Ашот топал впереди. Не хватить бы его по голове чем-нибудь? Я споткнулся о чемодан: тяжелый, зараза.

Страхи оказались напрасными. Хотя беспокойство и не ушло (кто-то же там мычал, в дыре), Рифат сидел на кухне с каменной мордой, а я округлил глаза. Он едва заметно приподнял брови.

- Чего вы такие хмурые? - спросил Ашот. - Сейчас ми с вами...

В кухню вползла тень. Я почему-то подумал, что это инвалид, Гарик - вдруг стал таким огромным.

Громила, размером два на два. Глаза-щелочки. Живота особого нет, просто - здоровый. Тоже кавказец, заросший щетиной. Запах кислятины сгустился, у здоровяка как-то странно оттопырилась верхняя губа, и он заревел, как бизон.

- Эт-то еще кто... - выдавил Рифат.

- А, это мой брат, - улыбнулся Ашот. - Ваган. Елейность из его голоса напрочь испарилась. Он свел и без того сросшиеся брови к переносице и повел ножом: - Лючше сами в погреб спускайтэс. Не хачу драка-шмака.

Я медленно встал. Вместо коленных суставов дрожит ледяное желе. Ваган втиснулся в кухню, заслонил выход. Он действительно был почти квадратный, что-то вроде Стаса Барецкого.

- Не рипайтесь, спокойно. Все хорошо, - проговорил Ашот.

- Мы же гости, - выдавил Рифат. - Мы гости!

- Гости-шмости, - шмыгнул носом Ашот. - Двигайте. Ну!

У него в руках снова, как у фокусника появилась веревка. Он отдал нож Вагану и подошел к Рифату. Тот протянул руки и наступил мне на ногу.

Я хватил Ашота по лицу, и он завалился навстречу заревевшему братцу-жирдяю. Рифат выхватил другой нож, а я подумал, что хозяин мог бы действовать более осмотрительно и не оставлять на кухне тесаки.

Но вряд ли они ждали кого-то вроде нас. Я вспомнил. Как тогдапобледнел Ашот, как он растерялся в первый момент.

Вокруг шеи обвилась веревка и я захрипел. Рифат махнул рукой, блеснуло лезвие. Брызнула кровь, горячая какая-то, хоть чай заваривай. И соленый привкус во рту, сразу тошно стало.

Рев жирдяя не прекращался, заорал еще кто-то. Брызнуло осколками разбитое окно.

Я поднял треугольник стекла и заткнул им визг сальной морды, прямо в слюнявый рот ткнул.

Снова кровь, яркие звезды посыпались из глаз, потекло из носа. Я хорошенько приложился затылком, кухня провернулась, и несколько мгновений на потолке крутилась патефонная пластинка, я даже услышал характерный треск.

Повеяло свежим воздухом. И тормошит меня кто-то.

- Вставай... Их там целая орава! - он дергал меня за плечи и капельки слюны летели мне в лицо, а я не понимал, чего хочет Рифат. Где мы и зачем так орать?

Потом граммофонная пластинка растаяла, и я увидел потолок, в желтоватых грибах и трещинках. Рифат пропыхтел и усадил меня, облокотил о стенку.