То, что нас объединяет (СИ)

С первого класса детишкам стали устраивать проверки на сложение-вычитание и правописание. Каждую пятницу они писали тест, который затем отправляли их родителям. Успехи Элис в этих дисциплинах были просто удручающими.

– Почему бы тебе хоть чуть-чуть не постараться? – недовольно спрашивала Хелен у дочери. – Ведь все это вам задавали на дом!

Элис в ответ только пожимала плечами, а Хелен предпочитала не настаивать. Она знала, что в плохой успеваемости дочери есть и ее вина.

Наверняка другие родители часами просиживали возле своих детишек, помогая им делать домашние задания. На Хелен это занятие наводило невыносимую скуку, так что она старалась пореже заглядывать в тетради дочери. Ее вполне устраивало, когда по правописанию та получала три балла из десяти. На математику она и вовсе махнула рукой.

От Кормака Элис унаследовала ямочку на левой щеке. У нее были такие же длинные ручки и ножки, бледная кожа и серые глаза. А вот музыкальными способностями природа ее явно обделила. Когда ей было два года, Кормак усаживался с ней перед стареньким роялем, доставшимся ему от бабушки, и Элис колотила по клавишам крохотными ладошками. С тех пор, надо сказать, мало что изменилось.

Через полтора года после смерти мужа Хелен нашла в себе силы открыть рояль и наиграть парочку известных мелодий. Элис какое-то время серьезно разглядывала мать, прежде чем вернуться к своему кукольному домику – подарку бабушки на ее день рождения. Больше интереса к музыке в ней не замечалось.

Хелен, родившая дочь через неделю после того, как ей исполнилось двадцать девять, довольно долго свыкалась с ролью матери. Неожиданно для себя она оказалась лицом к лицу с крохотным существом, которое с катастрофической регулярностью пачкало пеленки, громко пищало и отрыгивало молоко; которое предпочитало спать, когда ему вздумается; а заливаясь слезами, морщило личико так, что становилось похожим на рассерженного Уинстона Черчилля.

Меньше всего Хелен хотелось кормить дочь грудью. Вид младенцев, прильнувших к соску матери, напоминал ей разве что гигантских прожорливых пиявок. Нет, это явно было не для нее, что бы там ни утверждали молоденькие медсестры. А последние твердили, что выкармливание грудью поможет Хелен вернуть фигуру, а заодно укрепит ее связь с дочерью.

На фигуру Хелен было плевать. До беременности она никогда не весила больше пятидесяти пяти килограммов, хотя ела и пила все, что вздумается. Да и беременность ее не слишком испортила: до шестого месяца она с легкостью влезала в свои любимые джинсы. Хелен не сомневалась, что после родов с легкостью вернется в норму. Так оно, собственно, и получилось.

Что касается связи… Хелен всмотрелась в крохотное личико дочери, которая в кои-то веки мирно спала, не требуя еды или внимания. Она пробежалась пальцем по ее нежной щечке, подержала в руке миниатюрную ножку. Пожалуй, в ней и правда жили какие-то чувства к этому забавному существу. Не та безумная материнская любовь, которую проповедуют голливудские мелодрамы, а что-то гораздо более спокойное. Оставалось лишь надеяться, что связь эта со временем только укрепится.

В принципе, все так и вышло. Они с Кормаком шаг за шагом постигали родительскую науку. И у них, как у всех молодых родителей, были свои успехи и свои неудачи. Элис тоже потихоньку развивалась. В должное время она научилась переворачиваться на животик. Потом она стала садиться. Потом поползла и, наконец, пошла.

Сначала она научилась выговаривать мама и папа . Затем настал черед других слов, а потом из этих слов она стала складывать некое подобие фраз.

Разумеется, не все ее поступки приводили родителей в восторг. Как-то раз, к примеру, она стащила косметичку Хелен и высыпала ее содержимое в унитаз. Или взять тот случай, когда она разрисовала розовым карандашом белые обои в своей комнате. А однажды вылила банку меда в любимые тапки Кормака.

В отличие от Хелен, тот всегда готов был простить Элис: она же еще малышка, ну что она понимает? Кормак в большинстве случаев ограничивался мягким упреком, а вот Хелен, глядя на шалости дочери, не испытывала никакой любви. Ей хотелось только одного – отшлепать. Должно быть тот, кто создавал ее, забыл вложить такую важную вещь, как материнский ген.

С другой стороны, недостаток тепла по отношению к дочери мог объясняться той атмосферой эмоциональной скудости, в которой выросла сама Хелен. Если учесть, как мало внимания уделяли ей родители, становилась понятной ее сдержанность в отношении дочери. По крайней мере у Элис был любящий отец, и он с лихвой восполнял этот недостаток тепла и заботы.