То, что нас объединяет (СИ)

Когда она бросила взгляд на часы, те показывали двадцать минут третьего. Столики в ресторане заказаны на три, и гости, не попавшие на регистрацию, должно быть, уже едут туда. Все отменили свои дела, чтобы собраться по случаю долгожданного бракосочетания Фрэнка Мерфи и Хелен Фицпатрик.

Хелен вспомнился Брин, овдовевший не так уж давно. Она взглянула на букет белых роз. Представила, как всю ночь он простоял в синей чаше из-под гиацинтов… и вдруг со всей отчетливостью поняла, что эта свадьба – не для нее.

Пройдя несколько метров по тротуару, она положила букет на крышку мусорного ведра. Затем наклонилась и сняла новые черные туфли. Их она поставила на краю дороги, а сама – как была, босиком, – зашагала к концу улицы. Порывшись в сумочке, она достала мобильный.

Будущий муж – значилось в списке контактов. Фрэнк сам внес это в телефон, а Хелен ради смеха не стала ничего менять.

Фрэнк бессчетное количество раз водил ее по ресторанам и дарил ей подарки. В дождь он укрывал ее зонтом и ухаживал за ней, когда Хелен была больна. Он наполнил ее дом цветами и всячески заботился о ее матери. Когда Элис перебралась в Эдинбург, он послал ей пятьдесят фунтов с просьбой потратить их на что-нибудь «легкомысленное».

Хелен знала, что не сможет позвонить ему. Что бы она сейчас ни сказала, все прозвучит как-то не так – неправильно и бессмысленно. Ну как она скажет, что намерена разбить ему сердце? Фрэнку предстоит осознать это самому.

Она убрала телефон и решительно зашагала дальше, не обращая внимания на последовавшие вскоре звонки.

Сара

Все было не как прежде. Все было в миллион раз хуже.

– Скажи хоть что-нибудь, – умолял ее Нил, но Сара молча отворачивалась к стене.

У малыша был прелестный ротик и шапочка темных волос на голове. Немыслимо крохотные пальчики на руках и ногах, да и сам он был размером с крольчонка. Кожа белее, чем самая белая бумага. Он так и не издал ни единого звука, так и не открыл глазки. И так ни разу и не увидел лица своей матери.

Кристина не донимала Сару разговорами – она просто держала ее за руку и тихонько плакала.

Ребенка завернули в белое одеяльце и положили Саре на грудь. Вид этих крохотных пальчиков, этого немого совершенства разбил ей сердце.

– Выпей хотя бы чаю, – настаивала медсестра, но Сара даже не притронулась к стакану, как не притронулась она и к ломтику хлеба.

Он так и остыл у нее на руках, пока она вглядывалась в его лицо, пытаясь запомнить эти прозрачные веки, миниатюрный носик, длинные темные ресницы. Они назвали его Люком – Саре всегда нравилось это имя.

– Мне ужасно жаль, Сара, – сказал ей после операции доктор, – но пуповина закрутилась и перекрыла поступление кислорода. Когда мы достали плод, было уже поздно. Тут нет ничьей вины – ничто не предвещало такого развития событий.

Ничто не предвещало… Он умер у нее в животе. Пуповина перекрыла ему доступ к кислороду, хотя предполагалось, что именно она будет поддерживать в нем жизнь. Врачи достали ребенка и распутали пуповину, но сердце его уже остановилось. Ее малыш, ее долгожданный малыш был мертв.

Шесть дней она провела в постели, с трудом глотая еду, и то лишь для того, чтобы медсестры не донимали ее просьбами. На седьмой день Сару выписали из больницы, и Нил отвез ее домой. Дети, к счастью, все еще были у Кристины. Первым делом она забралась под душ и стояла там немыслимо долго, а затем, даже не высушив волосы, вновь забралась в постель.

За все это время она не проронила ни слова. Лишь на следующее утро, когда Нил принес ей чай, она произнесла охрипшим голосом: «Напиши Хелен о том, что случилось».

Хелен

Все пришли в замешательство. Все требовали объяснений.

– Поверить не могу, что ты так поступила, – заявила Элис. – Просто взяла и ушла. Ну как ты могла?

– Тебе должно быть стыдно, – вторила ей мать Хелен. – Поставить в неловкое положение такого хорошего человека! Что ты можешь сказать в свое оправдание?

– Не ожидал от тебя такого, – сказал Джордж. – Фрэнк просто боготворил тебя, и что он получил взамен?

Но когда Хелен попыталась объяснить, никто не пожелал ее слушать.

– Что значит, ты его не любишь? – с недоверием переспросила Элис. – Ты прожила с ним не один год. Вы казались счастливой парой.

– Ты оправдываешься, как подросток, – заявила мать. – Ради Бога, Хелен, тебе пятьдесят три! Неужели ты все еще ждешь принца на белом коне?

– Говоришь, ты не хотела делать ему больно? – с упреком заметил Джордж. – А что еще, по-твоему, он должен был почувствовать?