Кира Гофер - По осколкам (СИ)

Я закрываю глаза, отдаваясь во власть новой силы, вбирая ее, наполняясь так, что даже голова запрокидывается от удовольствия. Кажется, что я могу все — могу оторваться от поверхности, могу даже лечь на свет и прокатиться на нем над землей.

В конце концов, почему только пешком?

Опускаю руки, освобождая звезду. Лучи света разлетаются над берегом, скользят по воде озера — порыв ветра доносит до меня их облегчение.

Бросаю тело вперед и слетаю вприпрыжку с холма. Я готова кричать от переполняющей меня силы. От глубоких вдохов давит в груди, в голове звенит, ноги не чувствуют земли и травы, будто не касаются их горящими ступнями.

Очнуться не успеваю, как вихрем пересекаю равнину. Малая не бросает, она рядом, поддерживает, поднимаясь в зенит. Вокруг меня вращается золотой кокон.

Это свет! Эта сила! Я — это сила!

Восторг несет меня вперед и вперед, все быстрее и уверенней. Наспех замечаю брод через реку и в два длинных прыжка, нарушая законы гравитации, перемахиваю на другой берег, к подножью крутых холмов. И дальше, с легкостью! Вот уже перевал. И его — тоже прыжком.

Если бы только наши знали, как много — как безгранично много! — мы можем! Сколько радости было бы в каждом нашем деянии!

Нет в уроках на Первом ничего о том, почему потомков великих и сильных народов держат в плену скудных знаний и рутинной работы. Нет в Старших ничего, кроме намерения нас задавить и унизить, а любого поднявшегося — выбросить прочь. Нет сейчас ничего, кроме несущего меня света и ветра, что свистит в ушах от быстрого бега. Свет держит меня за плечи, греет спину. Ветер остужает разгоряченное лицо. Я едва успеваю отмечать ориентиры — мелькнула справа полуразрушенная каменная крепость, размытым пятном прокатилась красно-зеленая рощица. А мне — туда, через большую равнину, потом — правей, вдоль открывшейся взору низкой стены из круглых камней, и по намеченной дороге через вон те три оврага…

Упали сумерки, ударили под колени. Сшибли и вывернули. Отняли неведомую силу!

Где-то в эйфории яркого дня я догадывалась, что едва Малая исчезнет за краем и сильный свет уйдет, мне будет нехорошо. Но я даже не подозревала, что будет так плохо, что за горло возьмет, что не вдохнуть…

Скатившись в последний овраг, я сжимаюсь, тварью боязливой прячусь в траве и камнях. Полумрак ползет над равниной, брюхом цепляет мое убежище. Мне страшно и унизительно. Ничтожество, возомнившее, будто на что-то способно, забейся в щель, кусай кулаки, развлеки ночной ветерок жалким скулежом. Может, дотянешь до рассвета, если темнота будет к тебе благосклонна…

Новый день застает меня на самом дне оврага. Вокруг валяются комья сухой земли, вырвана трава с корнем, лицо и одежда мои в пыли. Я что, закапывалась?

Ползком, цепляясь за крошащийся обрыв сведенными судорогой пальцами, выбираюсь из оврага и приваливаюсь спиной к каменной стене, поросшей хрустким лишайником. Мне надо прийти в себя, подумать.

Еще один такой безумный рывок — и я миную центр осколка, а там уже недалеко!

Еще один такой безумный рывок меня убьет.

Поднимаюсь с трудом. Колени слабые, босые ступни зудят и болят. Отряхиваюсь долго и тщательно, чтобы сосредоточиться и не дать жалости к себе повалить меня обратно.

Здесь осталась старая стена-ограда. Похоже, я влетела в одно из заброшенных и разрушившихся селений. Надо поискать, не осталось ли того, что тут выращивали местные до того, как ушли к далекой заводи.

Побродив среди неприветливых кустов и заросших насыпей из булыжников, съедобного не нахожу. Природа давно отвоевала свое у оставленного людьми. А Мастера, который преобразил бы любой колосок в еду, нет.

Всего утешения мне — полдесятка мелких кислых яблок с кривого деревца возле дальнего провала в стене. Сжевываю их вместе с семечками. Невкусно. В небе что-то кричат далекие птицы, мне слышится в их голосах насмешка.

Прищурившись, смотрю на Малую, вставшую над равниной и трогающую рассветными лучами старую каменную стену.

Ну что, звезда, продолжим? Только давай будем аккуратней — нет силы в том, кто не контролирует свою силу.

Выплевываю твердую шелуху. Осторожно выбираю место, куда встать — без колючих комков земли и без острых сухих стеблей, — и медленно выпрямляюсь. Сегодня я не стану жадничать. Сегодня я соединю ладони и протяну руки к звезде, вспомнив старое желание поддержать ее. И попрошу.

Помоги. Поделись.

Глаза закрываются. В первый миг я пугаюсь темноты под веками. Но вот вспыхивают цветные пятна, дрожат крошечные молнии, трещинками выкладывают свой узор перед внутренним взглядом, разогревают меня, разбегаясь по телу.