Ким Харрисон - Чему быть, того не миновать

- Она размыла это намеренно? – спросил мой отец сзади, и я подскочила, чуть не разлив молочный коктейль. Джош купил его для меня прежде, чем извинившись, скрыться на соседнем фуд-корте. Ему понравилась мои фотографии, но после пяти минут он был перенасыщен этим зрелищем. Барнабас и Накита были в самоволке, но я полагала, что они находились где-то рядом, избегая моей матери, как большинство нормальных людей. Да, моя мама. Она появилась сегодня утром без предупреждения, заявив, что будет здесь, на шоу в торговом центре, но я думаю, что она направлялась в Калифорнийский центр заключения несовершеннолетних, куда ее вызвали по моему поводу, и была перенаправлена, спасибо, Богу, Барнабасу, серафимам, и, возможно, Грэйс.

- Боже, я не знаю, что в голове у Накиты, когда она фотографирует, - ответила я. - Она просто наводит и нажимает. На все.

- Да, но ты раньше была такой же, - мой отец добродушно положил свою руку мне на плече, и я закатила глаза. Я стянула его за руку со своего плеча и потащила его дальше, прежде чем он заметил, что эти фотографии сделаны в другом штате. Вытянув шею, он попытался задержать на них взгляд.

- Что бы она ни делала, ей нужно продолжать это делать, - сказал он, щурясь через плечо. - Все ее работы уникальны… странное качество. Это - как будто я через нее впервые вижу горе, тревогу или радость.

- Правда?

- Да, - сказал он, затем наклонил голову, приподняв бровь. - Это не наша местная больница, не так ли?

- Я не заметила. - Взволнованная, я остановилась возле последней фотографии Накиты, погружаясь в легкий шок. Я не имела понятия, когда она успела это снять. Эта фотография завоевала высшую награду согласно небольшой наклейке на уголке, и была выставлена на аукцион. Но это не то, от чего я была напряжена. На фотографии была я со спины, когда я шла по темному тротуару с опущенной головой, обхватив себя руками. Это было возле дома Шу ночью, и там были шары, тянущиеся позади меня как пузыри. Их было, по крайней мере, пятьдесят. Дерьмо, там были ангелы-хранители, следящие за мной, и я даже не знала об этом?

- Хм, ты хочешь увидеть мои? – пробурчала озадаченно я, потянув отца за руку, чтобы отвести его туда, где стояла моя мать с модным клатчем в руке перед моими тремя фотографиями, как будто мои фотографии были единственными здесь. Но отец не двигался, его взгляд был прикован к черно-белой фотографии Накиты со мной в окружении ангелов.

- Как она это сделала? - спросил он с зависшем над шарами пальцем. - Думаешь, это две фотографии наложились друг на друга?

- Наверное, - отмахнулась я, становясь все более раздражительной. Они следили за мной, чтобы оценивать меня как хранителя? Барнабас думал, что ангелы-хранители, несмотря на их небольшие размеры, были сильнее, чем даже серафимы. Кто знает... Кто-то однажды сказал мне, что херувимы сидел рядом с престолом Божиим, но чем больше я слышала об этом от «экспертов», тем больше я понимала, что никто об этом ничего не знает наверняка.

Медленно плечи отца поникли, и глаза его сделались печальными, когда он посмотрел на изображение. Я заколебалась, а потом, зная, что он не сдвинется с места, пока не удовлетворит свое любопытство, я отступила назад, чтобы встать с ним рядом и попытаться посмотреть, на что он смотрит — не на то, что было под стеклом, а на то, что было в уме человека, делающего этот снимок.

Черно-белое изображение добавило снимку туманной остроты, и казалось, что бремя всего мира было на мне. Я вспомнила эту ночь. Накита прекрасно передала мое беспокойство в необходимости исправить то, что я тогда сломала. И когда я посмотрела на снимок, казалось, что эта усталость снова нахлынула на меня. Накита была хороша. Действительно хороша.

- Тебе было так непросто? - прошептал мой отец с мягкой боль во взгляде. - Я думал, что ты была счастлива здесь. Если ты хочешь, то можешь вернуться со своей матерью…

- Нет! - быстро перебила его я, обнимая его сбоку за талию и чуть не пролив свой коктейль. - Я счастлива. Мне здесь нравится. Мне нравится жить с тобой. Я чувствую… сосредоточенность, - я специально использовала одно из его любимых слов. – Просто это была ужасная ночь. Ты знаешь... парни. Но теперь все в порядке. - Я взглянула на Джоша на фуд-корте, к нему уже присоединился Барнабас. - Я даже не знала, что она поймала именно этот момент, – закончила я.

Папа посмотрел на маму, которая стояла перед моими фотографиями с таким выражением лица, как если бы они были портретом Моны Лизы. – Ну если ты уверена...