Жак-Ив Кусто - В мире безмолвия

Мы часто наблюдали эту рыбью драму, не зная, смеяться или плакать.

Гибралтарский пролив – исключительно благоприятное место для изучения морских млекопитающих. Тысячи мигрирующих китов и дельфинов ходят взад и вперед через узкий коридор, соединяющий Средиземноморье и Атлантику. Мы с Тайе наблюдали как-то раз целые стада, торопливо скользившие сквозь эти ворота; в это время Дюма возился под килем "Эли Монье" с автоматически действующим киноаппаратом, который должен был заснять стайку игривых дельфинов, резвившихся перед носом корабля.

Они неслись вперегонки с судном, выскакивая один за другим из воды за воздухом и шлепаясь обратно; или быстро мчались вперед, лежа на боку и поглядывая на людей маленькими живыми глазками. Вот плывет мать с детенышем: он изо всех сил старается не отставать, и они дружески подталкивают друг друга. Внезапно, безо всякой видимой причины, ряды дельфинов стали редеть, исчез последний из них, и завеса соленой пены скрыла морской балет.

Мы часто наблюдали этих животных и порой ныряли с ними. Они играют в пятнашки так, словно им доступно чувство юмора. В строении дельфина поразительно много сходства с человеком. Они теплокровные, дышат воздухом, напоминают человека размером и весом. Доктор Лонже анатомировал одного дельфина на операционном столе на палубе "Эли Монье". Мы смотрели с неприятным чувством, как он вынимал легкие – совсем как наши – и мозг, величиной с человеческий, с глубокими извилинами, каковые принято считать мерилом разумности. У дельфинов улыбающийся рот и блестящие глаза. Они общительны и обладают отчетливо выраженным чувством коллективности. Количество дельфинов в море, пожалуй, превосходит число людей на земле( 25).

Мощные плавники молниеносно доставляют дельфина к поверхности; здесь он быстро хватает воздух и опять ныряет, словно живая торпеда. Мы сняли ускоренной съемкой их дыхало, чтобы проверить, сколько времени уходит у дельфина на один вдох. Кинолента показала, что они наполняют легкие за одну восьмую секунды. Ныряя, дельфины оставляют за собой цепочку серебристых пузырьков – значит, они не закрывают дыхало наглухо.

Плавая среди них под водой, мы слышали нечто вроде мышиного писка – ужасно комичный звук для таких великолепных животных. Вполне возможно, что пронзительный писк дельфинов служит им не только для переговоров друг с другом. Однажды мы шли со скоростью двадцати узлов по Атлантическому океану в сорока милях от Гибралтара курсом на пролив. В это время нас нагнало сзади стадо дельфинов. Движение их было направлено точно на центр Гибралтарского пролива; между тем отсюда не было видно даже суши. "Эли Монье" шел некоторое время в их обществе, затем я незаметно изменил курс на пять-шесть градусов, пытаясь сбить дельфинов с пути. На несколько минут наши спутники поддались на этот маневр, потом повернули и легли на свой прежний курс. Я последовал их примеру: они шли точно на Гибралтар.

Откуда бы дельфины ни плыли, они безошибочно знают, где именно в бескрайном океане лежит этот проход всего в десять миль шириной. Может быть, дельфины вооружены звуковым или ультразвуковым аппаратом, и мышиный писк позволяет им следить за рельефом невидимого дна? Или в них заложено подсознательное чувство пути, который ведет к далеким невидимым скалам, воротам в страну их игр – Средиземноморье?

Рыболовство – одно из древнейших занятий человека, и фантастические истории рыбаков очень рано заняли свое место в фольклоре. Сочинители книг и псевдоученые сделали все, чтобы распространить суеверия, которые сохранились и по сей день. И в наше время пресса очень часто оказывается не в силах устоять против соблазна поместить какуюнибудь небылицу о морских чудовищах.

Когда сто лет назад впервые на сцену выступил водолаз, рассказы приобрели особый драматизм: теперь в них появился герой, который погружался в пучину и вступал там в бой со страшным врагом. Правда, авторы описаний подобных кровавых схваток чаще всего оказывались завзятыми сухопутными крабами. Да будут прощены усердные труженикиводолазы за то, что они молчаливо подтверждали всю эту писанину! Разве можно требовать от заключенного в шлем водолаза, почти всегда работающего в грязных водах гаваней и каналов, чтобы он точно определил, что именно цепляет его воздушный шланг – гигантский осьминог или гнилая доска? А там, где есть почва для сомнений, там процветают домыслы.