Владислав Корякин - Пири против Кука. Полярный детектив длиною в столетие

Пири также отметил достаточно обильное таяние на ледниковом покрове, нередко создававшее трудности. С учетом полярного дня и низких температур в «ночное» время, когда снеговая поверхность подмерзала, путники использовали ее для продолжения маршрута, отсыпаясь, соответственно, днем. Следует отдать должное Пири и его спутнику: оказавшись в незнакомой обстановке, они быстро усваивали ее особенности, приобретая необходимый опыт буквально на ходу. Однако уже в ближайшее время возможности обоих путешественников оказались исчерпанными, что, надо сказать, Пири заметил вовремя, и он принял правильное решение – возвращаться.

На высоте не только слабело таяние, но и снеговая поверхность уплотнялась настолько, что на ней не оставалось следов ни от подошв обуви, ни от полозьев саней. Из нарезанных блоков такого снега можно было соорудить защитные стенки от ветра, который дул не переставая на протяжении всего похода. С другой стороны, снег так интенсивно отражал солнечные лучи, что глаза страдали от воздействия этого блеска даже во время сна.

«В течение следующих 10 дней мы шли с различными испытаниями вперед, обыкновенно против ветра. Иногда далеко вверху, в синеве, висели неподвижно в высшей степени нежные перистые облака, а потом над горизонтом снова появлялись черные кучевые полосы туч. Раз или два мы были окружены густым туманом, покрывавшим все тонкими молочно-белыми кристаллами льда, и во время одного перехода блестящее полночное солнце наполнило северо-восточную часть неба радужными красками и вызвало соответствующие вспышки света из блещущего снежного поля.

После того как мы достигли высоты 6000 футов, температура упала до 10 и 8,5 градусов Фаренгейта (24 и 23 °C).

Когда мы снова тронулись в путь 15-го, ветер сделался северо-восточным и со снегом. Мы подвигались против него в наглазниках, таща сани, нагнув головы, держа наш путь по ветру, до тех пор, пока опускание саней в мягкий снег и постоянное запутывание наших лыж не принудили нас остановиться и ждать окончания бури на высоте 7525 футов. Слишком утомленные и сонные от нашей борьбы с бурей, чтобы построить хижину, даже если бы мягкий снег позволил это, мы легли у наших саней и заснули.

Когда я проснулся, мы были вполне занесены снегом и лежали здесь 48 часов, в то время как ветер и снег проносились по засыпавшему нас сугробу с непрерывным угрюмым ревом. Затем мы выбрались во время затишья и выкопали небольшую мелкую яму, покрыли ее гуттаперчевыми одеялами, откопали наши сани и мешки, нагрузили края одеял санями, сунули под них свои мешки и сами влезли за ними.

Около 5 часов утра в понедельник, 19-го узкая лента голубого кристаллического цвета появилась среди облаков на юго-западе и расширялась и увеличивалась до тех пор, пока не достигла солнца. Затем наступил день, теплый и ясный, почти покойный, давший мне возможность сделать наблюдения и высушить всю нашу одежду. Наш лагерь на высоте 7525 футов (остававшийся на одном месте с 15 июля. – Авт. ) над морем на расстоянии сотни миль от края внутреннего льда находился в мелком бассейне, наполненном снегом… У нас оставалось на шесть дней запасов, и так как я не был уверен относительно перемен, происшедших в нижней части внутреннего льда во время нашего отсутствия, то решил возвращаться» (Пири, 1906, с. 52–54). Однако едва ли подобное объяснение причин возвращения способно удовлетворить более или менее опытного полярника – дело, очевидно, в другом. Планирование маршрута с самого начала оказалось крайне неудачным, поскольку до намеченной цели – нунатака (скалы) Петерманна – была пройдена лишь пятая часть пути.

На обратном пути, учитывая постоянство стоковых ветров [3] Стоковый ветер – нисходящий ветер, направленный вниз по склону и обусловленный выхолаживанием поверхности склона. как по силе, так и направлению, Пири решил воспользоваться парусом. Сани соединили вместе, оборудовав соответствующими такелажем и рангоутом, и этот шаг немало способствовал быстрому спуску по ледниковому покрову.

Пири опасался небезопасных изменений в нижней части ледника, тем более вблизи края ледника, где сказывалось влияние подстилающего рельефа, и не напрасно. «Все выдающиеся черты были теми же самыми, что и три недели тому назад, но эти три недели полярного лета превратили каждый дюйм поверхности в твердый, блещущий, маслянистый голубой лед… Трещины, через которые мы раньше скакали, были теперь непроходимыми пропастями… Жара в долине, даже в этот ранний час, угнетала нас, привыкших к атмосфере внутреннего льда, и, когда мы достигли палатки, я нес почти всю свою одежду…» (Пири, 1906, с. 60)