Игорь Кароль: Парадоксы климата. Ледниковый период или обжигающий зной?

А если изымать углекислый газ из воздуха (и закачивать его в специально заготовленные резервуары)? Рассматривалась и такая идея. Ее претворение в жизнь – удовольствие не из дешевых. Да и его продуктивность невысока: согласно экспертным оценкам, это потребует затрат энергии, составляющих приблизительно половину энергии, получаемой атмосферой при выбросе CO 2, т. е. коэффициент полезного действия близок к 50 %. Наконец, в последнее время все чаще высказывается предложение, смысл которого заключается в требовании сохранения каждой страной паритета между размерами выброшенного в атмосферу и изъятого из нее CO 2. Попросту говоря: «Напачкал – убери за собой!» Предлагаемое косвенным образом признает неэффективность применяемых ныне мер по обузданию глобального потепления. Но, с другой стороны, если это предложение станет основой будущего международного соглашения, у каждого государства появится выбор: сокращать выбросы парниковых газов путем совершенствования технологий или развивать биологические стоки углекислого газа (в первую очередь, лесные угодья), а можно делать и то и другое. Подход в высшей степени здравый, но его простота – во многом кажущаяся. Ну, скажите, где, например, в густонаселенной и урбанизированной Европе можно выделить большие площади под лесонасаждения? Или же как богатой лесами России поддерживать их необходимый тонус (хорошо известно, что поглотителями углекислого газа являются исключительно молодые леса; старение же леса сопровождается его гниением и выделением в атмосферу того же CO 2)?

Подытоживая все вышесказанное, приходится признать, что сокращение антропогенных выбросов парниковых газов скорее всего останется основным путем борьбы с глобальным потеплением климата.

Итак, рецептов борьбы с глобальным потеплением «выписано» немало. Какие-то из них применимы повсеместно (ветроэнергетика, сокращение эмиссии парниковых газов и пр.), иные – регионально, в частности гелиоэнергетика или лесопосадки (их невозможно осуществить, допустим, в пустынях или в Антарктиде). Одни предполагают относительно быстрый результат, другие – лишь в отдаленной перспективе. Однако обсуждать грядущие изменения климата и готовиться к ним сегодня приходится в условиях уже произошедших с ним перемен. Следовательно, наряду с попытками противостоять будущим нежелательным изменениям климата, необходимо принимать меры по адаптации (приспособлению) к современным климатическим реалиям. Примером таких адаптационных мер может служить широкое внедрение в последнее время систем кондиционирования воздуха в наших северных широтах. Не секрет, что и превентивные, и адаптационные меры весьма затратны, а при больших финансовых вложениях сразу же всплывает вопрос об их рентабельности. Оттого-то с конца 1990-х гг. меркантильный Запад, особенно заокеанский, проявляет серьезную озабоченность соотношением «цены и качества» (в России такого рода подсчетами еще только начинают заниматься). В случае с Киотским протоколом средства, потраченные ведущими западноевропейскими государствами на его реализацию, в общем-то, не окупились, так как существенного сокращения темпов глобального потепления, на которое рассчитывали, так и не произошло. Вполне понятно, что второй раз наступить на широко распространенный садовый инвентарь они не хотят.

Однако оценки последствий влияния изменения климата на экономику сопряжены с колоссальными неопределенностями. С одной стороны, о грядущих изменениях климата мы говорим лишь как о наиболее вероятных (ориентируясь на их модельные прогнозы), поэтому не исключено, что в реальности они могут несколько обмануть наши ожидания. С другой стороны, подстраивание мировой экономики под уже произошедшие и предполагаемые изменения климата по-разному видится из Вашингтона, Брюсселя, Пекина или Москвы. Например, сохранение и развитие преимущественно углеводородного сектора экономики России идет в разрез с мировой тенденцией энергоэффективности и энергосбережения, ориентированной на снижение выбросов парниковых газов в атмосферу и способствующей техническому прогрессу, а также оптимальному использованию имеющихся энергетических ресурсов. Конечно, в ближайшие годы приоритет углеводородного топлива над прочими видами получения энергии вряд ли будет поколеблен, но, каким будет соотношение этих энергоисточников спустя несколько десятилетий, неизвестно. Как следствие, разрабатываются (и регулярно корректируются) многочисленные сценарии развития мировой экономики до середины и конца XXI в., на основе которых делаются выводы о целесообразности введения тех или иных мер. Увы, вступая на зыбкую почву предположений, мы рискуем просмотреть или недоучесть те или иные важные (в данном случае – экономические) процессы (как это было, например, во второй половине 1990-х при подготовке Киотского протокола, когда Китай не рассматривался в числе серьезных игроков на экономическом поприще, но за 20 лет совершил феноменальный прорыв, став одной из ведущих мировых держав). А это заметно снижает и качество сценариев, и обоснованность сделанных на их базе заключений. Тем не менее откладывание решения проблемы «до лучших времен» чревато дополнительными затратами: хорошо известно, что «профилактика заболевания обходится дешевле его лечения». Придется смириться до некоторой степени и с туманными перспективами окупаемости финансовых вложений. Рис. 32 иллюстрирует эту мысль: на первых порах инвестиции в экологически чистые технологии значительно выше, чем в традиционные, и для живущих сегодняшним днем они совершенно непривлекательны. Однако… в одной из песен американских индейцев есть такие слова: «Мы не получили землю в наследство от предков, мы взяли ее взаймы у наших детей». Если проникнуться этим смыслом, не дающие немедленной отдачи затраты обретают вполне конкретное значение. А оправдываться вложения начнут лишь с того момента, когда себестоимость чистых технологий снизится и станет меньше, чем «топливозатратных».