Эрнест Генри Шеклтон - В сердце Антарктики

Здесь уместно привести выдержки из записей капитана Ивенса относительно поисков Северной партии. Узнав от Армитеджа, начальника Западной партии, что мы сильно опаздываем и не пришли на мыс Масленый, капитан Ивенс, посоветовавшись на мысе Ройдс с Мёрреем, решил начать поиски, как предлагалось в инструкциях лейтенанта Шеклтона, с 1 февраля. В этот день он и вышел в море. Безрезультатно поискав нас у склада на мысе Масленом и в Гранитной гавани, Ивенс направился на север к оконечности ледяного барьера Дригальского. Примерно в пяти километрах от острова Склада он заметил маленький флаг и сооруженный нами знак, но все же не был уверен, что это склад. Ближе подойти он не мог из-за пакового льда.

Вот записи капитана Ивенса:

«3 февраля, 1 час 30 минут. Прошли через пояс плавучего льда, направляемся на запад вдоль окраины ледяного барьера Дригальского. Ветер юго-западный от умеренного до сильного, со снегом, сила от четырех до восьми баллов. С 7 часов 30 минут до 9 часов 30 минут около Ледяного барьера. (В это время «Нимрод» прошел примерно пяти километрах от того места, где мы останавливались в последний раз перед тем, как подойти к барранкосу; если бы не падавший в это время снег, с судна, вероятно, заметили бы наш флаг и палатку). С 10 часов до 14 часов 15 минут шли вдоль берега на расстоянии от 800 до 1200 метров; глубина от 18 до 90 метров; в 13 часов ветер стих совершенно; в 14 часов 15 минут курс N 20° О, гора Мельбурн в 38 км, подошли ко входу в залив (проход Жерляша), полный пакового льда; промерили глубину – 117 метров. Определил положение судна; направились восточнее в поисках мыса Вашингтон; 15 часов 30 минут – вошли в паковый лед.

Полночь. Обогнули мыс Вашингтон в полутора кабельтовых от него, глубина от 20 до 36 метров. Обе стороны мыса совершенно недоступны; с северной стороны страшные ледяные обрывы, с южной – изрезанные трещинами ледяные склоны. Свежий ветер SSW, сила 5 баллов… Никаких признаков партии или оставленных ею следов.

4 февраля, 1909 года, 10 часов. К северу – простирающийся на восток и на запад паковый лед. Повернули обратно, чтобы попытаться опять пройти вдоль берега к югу. Довольно сильный южный ветер – шесть баллов, погода хорошая, ясная. Барометр 28,86 [733 мм], температура —8,3 °C… Снова идем вдоль ледяного барьера Дригальского; 15 часов – заметили два флага на краю барьера и маленький позади них; начало небольшого залива [135]. 15 часов 40 минут – прошли к верхнему концу залива подобрали профессора Дэвида, Моусона и Маккея, только что возвратившихся с Магнитного полюса; 17 часов – убили первого тюленя Росса. В 14 часов были очень подавлены, в 16 часов – в восторге… В 15 часов 30 минут, увидев верхушку палатки Северной партии, выстрелили двойным патроном сигнала бедствия. Как мы узнали потом, услышав выстрел, все в палатке вскочили, опрокидывая друг друга и все, что там было, в том числе банку с тюленьим жиром и кровью, которую они пили. По словам профессора Дэвида, когда привыкнешь, это вкусно. Они бросились вон из палатки; Моусон бежал впереди и почти тут же провалился в трещину, из которой м-р Дэвис и команда с судна скоро его вытащили. Замечательная встреча – громадное облегчение».

После чая нас ожидало большое удовольствие – письма из дому, сообщавшие одни хорошие новости. И наконец, мы все трое получили такое наслаждение, какого давно уже не испытывали: впервые за четыре месяца мы могли по-настоящему вымыться! После продолжительной работы, при содействии горячей воды, мыла и полотенца, кое-какие напластования грязи были, наконец, удалены и наше собственное «я» начало показываться из-под покрова тюленьего жира и копоти.

В 18 часов последовал обед. Едва ли стоит упоминать, что при наших зверских аппетитах и при появившихся на столе совершенно новых для нас изысканных блюдах мы все объелись. Впрочем, несмотря на это, в 22 часа мы не отказались опять принять участие в поглощении горячего какао и имбирных пряников.

Кому не приходилось несколько месяцев подряд проспать на льду и на снегу, тот не может, конечно, себе представить, каким роскошным ложем кажется судовая койка с простынями, одеялом и подушкой, в уютной маленькой каюте. Приятные грезы и мечты предшествовали крепкому сну. Итак, наш утомительный поход закончен, порученное задание выполнено, и теперь можно дать заслуженный отдых много потрудившимся ногам!

Мы знали, что обязаны жизнью капитану Ивенсу, его терпеливым, тщательным поискам, здравым суждениям и прекрасному знанию моря, а также преданному выполнению долга его офицерами и командой. Невозможно описать, какая благодарность переполняла в эту ночь мое сердце за все радостные события прошедшего дня. Последняя моя мысль в том неясном промежуточном состоянии, которое отделяет бодрствование ото сна, хорошо выражена в словах гимна, великолепно исполняемого Ивенсом Уильямсом: