Даниэль Дефо: Робинзон Крузо. История полковника Джека

История книги такова.

В начале XVIII столетия испытанный «морской волк» адмирал Вильям Дампьер отправился в Тихий океан на типичный по тем временам промысел, который был, в сущности, наполовину узаконенным разбоем. Плаванье как-то не задалось, и по возвращении один из участников этого бурного предприятия (иначе говоря, авантюры или «приключения») опубликовал разоблачительный отчет. Там, в частности, говорилось, что на судах начались беспорядки и люди с них просто бежали. По своей воле на острове Мас-а-Тьерра в архипелаге Хуан-Фернандес, у берегов Чили, остался штурман Александр Селькирк. Прошло с лишком четыре года, и в тех же водах оказалась еще одна полупиратская флотилия под командованием капитана Вудза Роджерса. Александра Селькирка обнаружили случайно, зайдя на Мас-а-Тьерра за пресной водой. О том, как все это было, Вудз Роджерс рассказал еще три года спустя в своих путевых записках. Рассказал о том же и капитан Кук, шедший вместе с Роджерсом.

Если первое сообщение о судьбе Александра Селькирка, шотландца из города Ларго в графстве Файф, было просто сообщением, то у Роджерса и Кука это уже целые, пусть и небольшие, повествования. Историки литературы правы, когда говорят, что два капитана взглянули на судьбу Селькирка совершенно по-разному. «Моряк как моряк, прилагал все усилия, чтобы остаться в живых», — так сказал Кук. Роджерс извлек из той же истории определенный урок. Тем более Селькирк превратился в «героя дня», когда за перо взялся знаменитый публицист Ричард Стиль, и тогда история Селькирка стала уже законченным произведением — очерком. Под пером опытного литератора наметился облик человека, выдержавшего необычное испытание.

Итак, Дефо взялся за хорошо известный факт. Переменил имя героя. «Перенес остров» из Тихого океана в Атлантический. Отодвинул время действия примерно на пятьдесят лет назад. Увеличил срок пребывания героя на острове в семь раз, а само повествование против прежних — на сотни страниц.

Суть, конечно, не в количестве страниц. Дефо, сам, насколько известно, ни разу не ходивший в дальние плаванья, рассказал о том, чего не мог рассказать ни Кук, ни Роджерс, ни Селькирк, со слов которого писал очерк Ричард Стиль. «Приключения Робинзона» поведали о том, как пережил одиночество «моряк из Йорка».

Когда в обиходе упоминают имя Робинзона, то обычно имеют в виду человека на необитаемом острове или, в расширительном значении, одинокого человека, отрезанного от всего мира, то есть указывают ситуацию, а не черту характера. В самой же этой ситуации, определяя ее особенности, можно выделить романтику или поэзию обстоятельств, постоянно осязаемую. Суровую поэзию, которая возбуждает особое чувство сопричастности всему, что делает Робинзон, превращая поначалу в целях самосохранения, а затем и самоутверждения остров Отчаяния в остров Надежды. Эти цели в чрезвычайных и в то же время каждому человеку чем-то, какой-то стороной знакомых, что-то знакомое напоминающих, обстоятельствах требуют от Робинзона совершенной сосредоточенности всех его духовных и физических сил, вдохновенности мысли и деяния, широкого и трезвого взгляда, точного расчета, быстрого соображения и деловитости. Переживаниям Робинзона чужда вялость, аморфность, неопределенность, — напротив, они полны живой силы и остроты, каждое мгновение для него — насыщенная смыслом реальность.

Поставьте в любое из положений, испытанных Робинзоном, шекспировского героя, и получите монолог, раздумье, смятенность. Вот на разбитом корабле Робинзону попадаются деньги. Если бы на его месте был шекспировский Тимон, то он бы сказал:

и т. д.

На целую страницу размышлений. Заканчивается это все, впрочем, практическим соображением:

Робинзон «редактирует» ситуацию. Он как бы вычеркивает монолог, ограничиваясь репликой: «Негодный мусор!» После чего кладет деньги в карман. Правда, он говорит, что сделал так «поразмыслив», но его размышления — расчет, а не муки совести.

Оказавшись один на необитаемом острове, герои Дефо переживает тягостные душевные состояния, впадает в отчаяние, дрожит от страха, но, какие бы мрачные чувства он ни испытывал, с какой бы степенью напряжения ни переживал их, он не теряет основ душевного равновесия и способности к активной целенаправленной деятельности.