Василий Чичков - В погоне за Мексикой

За окном надвигается ночь. Она приходит в жарких странах как-то сразу. Солнце чуть погаснет, и плотная темнота накрывает землю. Теперь езда еще труднее. Мы не отрываем глаз от дороги, пытаясь нащупать в темноте опасность. Наши добрые няньки — белые линии на асфальте теперь нам еще нужнее. Они хорошо высвечиваются фарами и ведут нас вперед, в темноту.

И еще нас ведет вперед уверенность, что не будет неожиданности в пути. Нас предупредят знаки, остановят, где нужно. Мы уже поверили тем людям, которые оформляют дорогу и следят за безопасностью.

Где-то далеко впереди, там, куда уходят белые линии, свет вдруг расплавил тьму. На обочине дороги перед нами мелькнул первый светящийся знак — «Опасность!» Летят секунды, и уже второй знак — «20 максимальная» — слово «скорость» пропущено. Машина пробегает еще метров двести, и мы видим факелы на дороге. Днем рабочие не закончили ремонт дороги, и всю ночь будут гореть эти десятки ярких факелов. «Опасность! Опасность!»

Я вспомнил наши тусклые лампочки на шоссе ночью в тех местах, где идет ремонт дороги. Лампочки вешают на заборах, заборы почему-то блеклого цвета, чаще серого. Наверное, за забором яма, в которую может легко нырнуть автомобиль. Гляди в оба, на нянек в пути не рассчитывай!

Чем больше ночь входит в свои права, тем плотнее поток грузовиков на мексиканских дорогах. Легковые машины уже закончили свой трудовой день. Владельцы их сидят дома. Теперь шоссе во власти грузовиков Шоссе не пустует: не бывает на железной дороге так, что поезда ходят только днем. Железная дорога служит людям круглые сутки, шоссе тоже.

А как тесно на наших дорогах днем и как пусто ночью...

Впереди показались огни Мехико. Еще одна тысяча километров осталась позади.

Завтра опять в дорогу. И снова поведут нас по шоссе белые линии, заботливые знаки предупредят об опасности. И мы будем мчаться, и стрелка спидометра застынет на цифре 160.

Часто на широких автострадах Мексики, по которым как вихрь проносятся автомобили, увидишь индейцев. Идут они по обочине один за одним — гуськом, как ходили когда-то их деды. На индейцах широкие рубахи навыпуск, короткие штаны. Тяжелая ноша за плечами. У женщин за спиной в плетеных мешках дети.

Идут индейцы молча, не глядя по сторонам. У них свой мир, непохожий на тот, в котором живут мексиканцы, проносящиеся на автомобилях по асфальту.

А ведь именно они, индейцы, были когда-то хозяевами мексиканской земли. Это их предки десять веков назад создали поразительную по своему уровню цивилизацию. Это они построили города Паленке, Чичен-Ицу, Папантлу, Теночтитлан, каждый из которых мог бы украсить любую столицу.

Но все это было разрушено испанскими завоевателями. С тех пор и началась печальная история мексиканских индейцев. Прогресс страны — строительство новых городов, фабрик, расшире/лие помещичьих хозяйств — все это шло за счет отчуждения индейских земель. Конечно, многие индейцы вливались в жизнь городов и фабрик, становились батраками в помещичьих хозяйствах. Но многие уходили в глубь страны, искали там новые земли и основывали поселения. Так и сохранились до наших дней индейские деревни, в которых свои законы, свой индейский образ жизни, древний язык.

По официальным данным, в Мексике насчитывается более трех миллионов таких индейцев. Этнографы считают эту цифру явно заниженной.

Слово «индеец» в Мексике произносят с любовью и грустью. Ведь у большинства мексиканцев течет индейская кровь. Они полны доброжелательства к своим «нецивилизованным» собратьям. В столице есть Национальный индейский институт, который иногда направляет к индейцам учителей и врачей. Но чтобы кардинально решить индейскую проблему, нужны огромные средства и плодородные земли.

Так и живут миллионы индейцев в «своих уголках», подальше от главных дорог, по соседству с непроходимыми болотами, пустынями и неприступными горами.

Нужно ехать на север от столицы, чтобы попасть к индейцам племени отоми. Машина сворачивает с шоссе и мчится по проселку, оставляя за собой длинный и густой, как завеса, шлейф пыли.

Наверное, трудно встретить землю, более безжизненную, чем эта. Земля потрескалась от зноя. Болезненно изогнувшись, стоят здесь хилые деревца и пожелтевшие кактусы.