Александр Рогов - В глубинах пяти морей

Прибрежная полоса донных растений шириной в 15-20 метров оканчивалась у свежей осыпи щебенки на глубине трех-четырех метров. Ни в Белом, ни в Баренцевом, ни в Японском море не встречал я подобной картины. Берега Чукотки там, где скалы вплотную подходят к морю, усыпаны мелкими остроугольными камнями. Наверное, горные склоны здесь систематически разрушаются стихией, образуя осыпи. Щебенка скатывается в море. Плавая у берегов, мы отмечали характерную картину формирования подводных склонов в бухте Провидения: на значительной глубине слои круглой гальки, окатанной волнами, покрыты вековыми наносами ила, выше — галька, окатанная волной, но с четкими округлыми гранями, и уже у самого берега — навалы щебенки со свежими остроугольными сколами. Наверное, на таких склонах можно проследить весь процесс образования каменного ложа моря. Думаю, что эти наблюдения заинтересуют специалистов.

Мы сделали несколько десятков разрезов морского дна у бухты Пловер. Каждый шел от берега в глубь залива, прорезая водорослевый пояс до самого его конца. Плывя по линии разреза; на определенных местах брали пробы — накладывали на дно рамку размером 75×75 сантиметров и выбирали из этого участка всех животных и все растения. Рядом с рамками собирали водоросли для гербария. Надя разбирала все собранное, взвешивала и укладывала водоросли на белые листы бумаги, отмечая глубины, где они росли, и даты их сбора.

Кстати, незнакомая мне водоросль, обнаруженная при первом погружении, оказалась агарумом (но к агароносам она никакого отношения не имела, просто созвучное название).

В ходе наших работ Борис нашел затонувший корабль. Разрушенное деревянное судно находилось недалеко от берега, и нам удалось обследовать его.

Суденышко, скорее всего это был охотничий парусный бот, почти зарылось в песчаный грунт. Мачты, сломанные неизвестно когда, лежали рядом, занесенные илом. Бесчисленные водоросли оседлали корпус парусника и развевались над ним. Долго я плавал, осматривая останки судна и размышляя над его судьбой. И было о чем подумать. Затонувшее судно всегда рождает различные предположения о его судьбе.

Однако вернемся к разрезам. Вот что Валя записал в дневнике:

«...3 августа... На седьмом разрезе полно водорослей, здесь очень мелко. Ушел от берега на сто метров, а пояс водорослей еще не закончился. Страхует меня Саша, с ним легко работать — дает четкие, сильные сигналы, все время следит за натяжением конца... Начиная с седьмого разреза, я стал применять новую методику погружения, и воздуха стало расходоваться почти в два раза меньше. Вначале, не „отжавшись“, в раздувшемся „Садко-2“ плыву по поверхности до конца пояса водорослей. Чтобы я не сбился с курса, с берега дают команды — „левее“, „правее“. Дойдя до конца пояса и „отжавшись“, накладываю первую рамку и трижды сигналю. Саша за сигнальный конец медленно подтягивает меня. В это время, плывя к берегу, намечаю места для следующих рамок, при этом на путь до очередной рамки и обратно воздух не расходуется — можно дышать атмосферным воздухом, а не из аппарата, экономятся и силы, так как питомзу с пробами вытаскивают на берег за сигнальный конец без всяких усилий с моей стороны...

...7 августа... Двенадцатый разрез — самый дальний от бухты Пловер. Рядом суровые скалы, о которые с шумом разбиваются набегающие волны. У берега довольно большой снежник. В этом месте вызвались погружаться все, кинули жребий — выпало Олегу, но мы, посоветовавшись, решили, что в воду пойду я.

Вошел в нее довольно легко и быстро отплыл от берега, дал рукой сигнал „все в порядке“ и начал погружаться. Под водой те же огромные глыбы серого камня, что и на берегу, взбаламученная взвесь от прибоя, а водоросли совершенно не похожи на те, что в бухте. С большим трудом удалось оторвать их от камней. В открытом море они прикреплены к камням гораздо прочнее, чем в бухте. Впечатление от погружения отличное...»

...Опять дыхание Ледовитого океана. Но теперь это уже на другом конце нашей необъятной Родины — на Кольском полуострове. А погружаться предстоит в Баренцево море.

Баренцево — противоречивое и загадочное море. Противоречие в том, что его определения — арктическое и незамерзающее — звучат парадоксально. Но это так. Ведь, как известно, к северному этому морю доходят воды Гольфстрима. Зимой Баренцево море не покрыто льдом, но дыхание Арктики ощутимо в полную силу. Оно рождает штормы, несет снеговые шквалы, выжимает с поверхности воды ледяной туман. Горе в морской шторм небольшому судну. Его надстройки покроются ледяной коркой. Опасен этот наряд: верхняя часть судна становится тяжелее нижней, и, теряя устойчивость, оно может перевернуться.