Морис Эрцог - Аннапурна

Наша группа покидает селение. Вскоре мы наталкиваемся на большую группу своих носильщиков, с комфортом расположившихся на мягкой траве. Грузы разбросаны по лужайке. Осторожности ради, учитывая длинный переход, мы послали их вперед… Издаем воинственное рычание, в мгновение ока грузы подхвачены, и носильщики исчезают с фантастической быстротой.

Наступает ночь. Обогнув несколько утесов, выходим на лужайку, приютившуюся на краю пропасти. Саркэ и Аила быстро устанавливают палатки, разжигают костер и достают продукты. Уже поздно. Молча съедаем ужин и забираемся в спальные мешки.

На следующее утро, разбудив шерпов, снимаем лагерь. Узкая тропа ведет в глубину ущелья. Впоследствии в этом месте Марсель Ишак и Жак Удо встретили стадо обезьян, поднимавшихся вверх по ущелью. Далее путь идет по тропе, выбитой в скалах. Крутой спуск неожиданно приводит нас к берегу немноговодного в это время года потока Шадзиу-Кхола. Переправа не представляет никаких трудностей, однако на противоположном берегу даже опытный следопыт не смог бы обнаружить и малейшего признака тропы. Непроходимые джунгли простираются, по-видимому, вверх по склону. Кузи предупреждает, что до вечера следующего дня воды не будет. Заполняются все наличные фляги водой.

Подъем начинается с настоящего лазания по отвесной скальной плите. Тропа вьется бесконечными петлями сквозь заросли бамбука, через поваленные стволы, между преграждающими путь деревьями. Воздух влажный и тяжелый. У нас с Кузи завязывается длительная беседа. Когда разговор доходит до Бергсона и Юнгера, мы оказываемся на чудесной маленькой лужайке, покрытой подснежниками и другими цветами.

– Здесь, – говорит Кузи, – мы ночевали с Удо и Шацем 27 апреля.

Альпинисты склонны к консерватизму: решаем здесь позавтракать. Рюкзаки немедленно сброшены на землю, тюбики со сгущенным молоком переходят из рук в руки. Прессованные фрукты поглощают те, кому они еще не успели надоесть. К тому времени, когда последние носильщики, уставшие от трудного пути, все в поту появляются на лужайке, мы уже лежим с сигаретами во рту, выпуская замысловатые кольца дыма.

Кузи после нашего разговора впал в задумчивость. Ребюффа думает о своей маленькой Доминике, о которой он не имеет никаких вестей. Необходимо встряхнуться. Вперед! За поворотом тропы открывается роща высоких деревьев, покрытых яркими, неизвестными мне цветами. Пройдя под этой цветущей аркой, мы попадаем на чудесную лужайку. Кругом настоящее кладбище обгорелых деревьев, стволы которых поднимаются ввысь на 30—40 метров, по краям тропы в изобилии разбросаны розовые и красные цветы гигантских рододендронов. Шерпы бросаются к каким-то деревьям, похожим на красную березу. Сделав ледорубом засечку, они укрепляют под ней пустую консервную банку и таким путем добывают несколько глотков свежей воды.

С большим трудом мы преодолеваем бесконечно длинный, очень крутой кулуар с ненадежными камнями.

– Здесь полно сурков! – восклицает Ребюффа.

Однако как я ни таращу глаза, не вижу ни одного. Наверху мы снова останавливаемся и выкуриваем по сигарете, поджидая носильщиков. Высота, должно быть, около 4000 метров…

Подходят носильщики. До сих пор они шли очень хорошо, но чувствуется, что они устали. Дорога становится трудной, груз, удерживаемый на голове ремнями, тянет вниз, неровности скал ранят босые ноги, уверенность движений пропадает. Дальше приходится пересекать большой снежный участок. Мы стараемся топтать широкие и удобные ступени, и все же носильщикам, согнувшимся под тяжестью ящиков, приходится очень тяжело. Я ощущаю смутные угрызения совести, шагая в удобных ботинках.

К исходу дня мы наконец добираемся до провала в гребне, отмеченного туром. Собираемся вместе и после минутного совещания решаем двигаться дальше. Погода явно портится. Начинаем спуск по пологим склонам альпийских лугов. Дождь идет непрерывно. В неописуемом беспорядке расставляем палатки. Каждый стремится возможно скорее укрыться от дождя.

Сегодня нам пришлось подняться примерно на 2000 метров, чтобы добраться до этой седловины, которую мы решаем назвать "Перевалом 27 апреля". Удивительно, как Кузи, Удо и Шац, открывшие этот перевал, ухитрились проследить совершенно невидимую тропу и с такой настойчивостью пройти по ней до конца.

В лагере быстро наступает тишина…

Ворочаясь во сне, Ребюффа меня будит. Носильщики тщательно и методично готовят свои шарики из тзампы. Внезапно в палатку врывается крайне возбужденный Саркэ: