Морис Эрцог - Аннапурна

После выхода из храма экспедиция по совету Анг-Таркэ проявляет щедрость по отношению к "пономарихе".

По возвращении в лагерь в ожидании обеда привожу в порядок бухгалтерию и пишу письмо в Париж.

"Тукуча, 15 мая 1950г. Дорогой Деви!

Возвратившись после длительной и утомительной разведки, проведенной к северу от Аннапурны, хочу немедленно сообщить Вам новости, которые Вы, без сомнения, ожидаете.

Во-первых, можете передать нашим семьям, что все участники чувствуют себя прекрасно. Спортивная форма членов экспедиции во всех отношениях великолепна. Кстати, это подтверждается обследованиями Ж. Удо.

Дух команды неизменно хорош.

Сегодня могу Вам сообщить, что период исследований практически закончен.

Альпинистская часть.

После моего возвращения мы тщательно обсудили результаты разведок: различные пути на Дхаулагири не только исключительно трудны, но также на некоторых участках весьма опасны. В противоположность этому на Аннапурне имеются возможности…

Таким образом, я принял решение направить усилия экспедиции на этот объект и немедленно выслать сильную разведку, которая могла бы без потери времени перейти в штурм.

По правде говоря, если Дхаулагири выглядит как чудовищная пирамида, то Аннапурна царствует над крупным массивом, включающим около 50 вершин более 7000 метров, высокие гребни и, вероятно, почти недоступный верхний цирк. Единственное слабое место этого цирка – понижение, через которое мы собираемся начать штурм…

С дружеским приветом Морис Эрцог".

Почему мне кажется, что в воздухе неуловимая печаль? Не потому ли, что часть товарищей уже ушла в поход? Или потому, что до сих пор нет еще определенности? Или, наконец, мы просто устали? Не знаю…

Поздно ночью, когда Гастон уже сладко храпит в своем спальном мешке, я произвожу расчеты, занимаюсь нашим бюджетом, строю различные гипотезы; глаза слипаются…

Сквозь сон я слышу молитвы Анг-Таркэ и приглушенные реплики его товарищей.

Зачем прерывать этот полусон, это приятное состояние отрешенности от внешнего мира? Зачем двигаться, когда все мышцы разбиты и налиты усталостью, как свинцом? Зачем просыпаться, когда в этом нет никакой необходимости? У входа в палатку появляется широко улыбающееся лицо шерпа.

– Good morning, Вага Sahib! – говорит он, протягивая кружку чудесного кофе с молоком и тарелку тзампы.

Потягиваясь, мы проглатываем утренний завтрак: кофе с молоком, тзампу, яичницу с беконом, хлеб с маслом и вареньем, колбасу, шоколад.

Из палаток доносятся возгласы:

– Марсель! Чудесная погода. Не зевай, фотодеятель! В ответ слышится лишь нечленораздельное ворчанье.

– Удо! Тесты! Доносится голос:

– До осмотра есть запрещено!

– Кханна! Кханна, Кханна! – надрывается Нуаель. Понемногу лагерь просыпается. Люди встают. Начинается рабочий день.

За дело! Лично я должен в первую очередь избавиться от восьмидневной бороды, действующей мне на нервы. Мы с Ишаком собираемся дойти до источника, вытекающего маленькой струйкой метрах в двухстах от нас, возле одинокого дерева. В спартанском облачении, в тирольках [69]и теннисках, с туалетными принадлежностями в одной руке и с неизменным фотоаппаратом в другой, мы направляемся к местным «водам».

Две хорошенькие, изящные девушки полощут у источника белье; они одеты в чистые хлопчатобумажные сари, аккуратно причесаны. Мы любуемся их гибкими и грациозными фигурами.

– Очаровательны! – говорю я Ишаку, подходя поближе.

– Постой, – шепчет он. – Сейчас попытаюсь их сфотографировать.

Не тут-то было. Поднимается визг!

Лишь после того как «безбожные» камеры убраны, девушки с удвоенной энергией принимаются колотить по белью, разложенному на камнях. Таков классический метод стирки, принятый в этих краях. Вряд ли белье может долго выдержать такую обработку. Что касается глажения, оно здесь неизвестно.

У источника играют дети. Они толкают друг друга, брызгают водой. В большинстве своем это девочки. Несмотря на детский возраст, они уже носят украшения в ушах, в ноздрях, на лбу, на шее, на запястьях.

Одна из них, восхитительная девчонка, не перестает улыбаться. Мы с ней быстро становимся друзьями. Она заразительно смеется, видя, как я чищу зубы какой-то диковинной цветной замазкой, а затем бреюсь явно подозрительным острым "орудием".

Но я знаю, чем ее можно заинтересовать, – одеколоном! Даю ей понюхать флакон, а потом брызгаю ей на волосы. Восхищение ее граничит с экстазом, Как видно, духи в этих краях пользуются особой популярностью. Застенчивость моей юной знакомой как рукой сняло. Эта восьмилетняя кокетка чувствует свою привлекательность.