Ольга Богданова - МимоЛётное. Впечатления

Мы крепкие, синдром Стендаля переносим на ногах.

Этот город можно полюбить с первого взгляда. Или заставить себя полюбить, – потому что не зря же великие заходятся в единодушном экстазе и посвящают стихи, прозу, картины, фильмы… Убедить себя, что нельзя не полюбить. Можно возненавидеть, – тоже с первого взгляда, за разочарование и несовпадение с великими, из чувства противоречия авторитетам (таким образом становясь авторитетом альтернативным). Причем возненавидеть проще: за ветшающие дома, ускользающую от понимания логику кривых переулков, запах тления, исходящий от мутной воды, немыслимые цены, ночную полумертвую пустоту, отсутствие автомобильной гари, зашкаливающее за разумные пределы количество пар, проводящих здесь медовый месяц… Интересно было бы посчитать, сколько детей здесь зачато. И заражены ли они – еще в утробе – воздухом здешней пахучей тишины.

Моя любовь к этому городу настоящая. Потому что проснулась – не с первого взгляда. «Догнала» в осенних снах о прошедшем лете. Чувством утраты, внутренней лакуны, – когда маленький кусочек заполненной бытом, тревогами, надеждами, радостями, мыслями и ожиданиями души постанывает время от времени: вернись. Проверь себя. Этот город не может быть настоящим, его нет-и-не-будет. Neverland на юге объединенной Европы.

Это не Европа. Это даже не Италия.

Мы встретились впервые в душном августовском мареве. И, конечно, не наедине. Там не нужны автомобили, люди сами создают пробки, пробираясь в двух противоположных направлениях. В сущности, в туристической части их всего два. Per Rialto и назад, Per San Marco. Еще дважды (место и время встречи изменить нельзя?) мы виделись, как и впервые, мимоходом, в тесноте, духоте – и обиде. Потому что я успела полюбить и никак не могла удостовериться во взаимности за отведенные на пробег-экскурсию-сувениры несколько часов. Потом катер – или до ближайшего побережья той же (непохожей) страны, или «дальнего следования» – до дешевого адриатического курорта выздоравливающей после кустурицевой войны Хорватии.

Но, как бывает с безответно влюбленными, я мечтала… Сперва скромно: только провести ночь. Чтобы отдохнуть от яркого солнца и посмотреть, какой он, мой город, в то время суток, когда исчезают маски, его символы и магниты. Мечты ведь дело такое, далеко заводят, не угнаться. Вот бы пару дней… Недельку… Гнать от себя мысли про «навсегда», потому что все конечно. И моя жизнь, и жизнь города, и даже любовь. И еще. Разве можно жить в том, чего не может быть?

Проза быта: говорят, там дважды в год нужно заново штукатурить стены и потолки помещений, которые называются палаццо. Потому что какие уж там дома – палаццо и есть. И ждешь, что мимо скопища японских туристов в одинаковых майках тенью выскользнет из облупленных дверей не меньше чем Джакомо Казанова в прячущем плаще (помните фильм с блистательной Чуриковой, он именно об этом) – навстречу новой встрече…

Мы трижды катались на гондоле – и трижды за дом Казановы нам выдавали разные палаццо. Дух его – везде? Не все ли равно, где он бывал, если может скрываться за любой дверью…

Город приворожил меня, присушил – хоть и наполнен водой через край, с перехлестом. Циничные и опытные уверяют, что лучше всего убивает чувства – житье вместе бок о бок, без тайн и глянца. Даже недолгое.

…Мы выбрали для совместной жизни конец января. Холодный мокрый ветер. Лужи под деревянными мостками – недавно была «высокая вода», которая пугает туристов… И на которую так обыденно реагируют венецианцы: доставая резиновые сапоги и вынимая из луж в холле полы штор, чтоб заколоть их повыше, пока aсqua alta не отправится восвояси.

Три дня – до уикэнда – были самыми счастливыми в нашей совместной жизни. Пустые переулки. Гулкие подворотни. Коренные жители вместо туристических толп. Домашняя еда в безлюдных кафе. Скучающие гондольеры. И – эти вечера, когда сумрачные тени маскируют погрешности фасадов, и слышен только плеск мутной воды и – редко-редко – торопливые шаги заблудившихся прохожих.

Нас, приехавших на свидание с городом, – восемь русских. И мы, хорошие друзья, умудряемся ссориться из-за Венеции, как из-за любимой женщины. Этот город мертвый, говорят одни. Посмотри, в темноте кажется, что сейчас появится призрак. Страшно и противно.