Андрей Томилов - Северные сюрпризы

Охотник раскидал по сторонам рукавицы, шапку, панягу, даже ружьё где-то спряталось в снегу, сброшенное впопыхах. Повалился на колени, обхватил голову руками и мотался из стороны в сторону, ясно осознавая всю безысходность случившегося.

– Ох, и дура ты!.. Ох, ду-ура…

Лед под лапами снова обломился… Голова собаки совсем исчезла под водой, но мгновение спустя, она снова вынырнула, уже в конце полыньи. Каким-то невероятным усилием собака вновь ухватилась лапами за заснеженную кромку льда. Рядом шуршал и затягивался в бездну недавно обломанный лёд.

Предчувствуя неминуемый конец, собака вся извернулась, до хруста выворачивая шею, чтобы напоследок встретиться глазами с хозяином. Из глотки самопроизвольно вырвался дикий, раздирающий душу крик.

…Сколько лет? Сколько лет они уже вместе? Чёрт возьми. Сразу и не вспомнить. Вспоминалось, как он приволок за пазухой этого щенка, ещё толком не умеющего ходить на своих кривоватых, тонюсеньких ногах.

Он тогда опоздал, – добрых щенков уже расхватали, досталась эта, неприглядная, полудохленькая сучонка. Но выходил, отпоил рыбьим жиром и ножки выровнялись. Кормил без жадности, что сам ел, то и собачонке. А другой раз так и ещё ей лучший кусочек доставался. Выросла наславу. Не нарадовался потом, на охоте.

Толком и не учил ничему, сама всё знала. И белку искать стала с первой же осени, а на второй год соболя погнала наравне с взрослыми. Когда увидела что охотник, взяв другое ружьё, стал путаться по свежим следам лося, здесь же всё сообразила и, удрав куда-то вперёд, уже на второй излучине заголосила, заработала по зверю.

…Сколько же лет вместе тайгу ломали? Чёрт.… Давно уже, а сколько…

Многие охотники, приверженцы собачьей охоты, предпочитают, чтобы собака шла конкретно по какому-то виду. Может это и правильно: залает собака где-то в тайге, охотник уже знает на кого помощница работает, готовится.

А эта нет. Эта была как метла. В хорошем смысле, как метла. Если она заходила в лес, – работала всех подряд, начиная от белки и заканчивая самыми крупными представителями тайги.

Однажды берлогу с другом ковыряли, так она, как заправская медвежатница, в штаны вцепилась, по всем правилам. Не то, чтобы выручила, но помощь при добывании того медведя оказала серьёзную.

…А сколько раз у костра вместе ночь коротали? Осенние ночи для таёжника не считаются тяжелыми. И сама ночь короткая, – не успеет добрый костёр прогореть, а уже заря занимается. Другое дело зимняя ночёвка в лесу, у костра. Там уж костерком не обойдешься, там всё по серьёзу, – надью рубить приходится: одно бревно снизу, другое на него. И так нужно исхитриться уложить, и так поджечь, чтобы и горело это сооружение долго и жарко, и чтобы не развалилось. Да и то, за ночьку-то не один раз проснешься, поправишь надейку.

Собака в такие ночи всегда ложилась со спины и, прижавшись к хозяину, согревала его, как могла.

…Сколько, сколько же ей лет? Она что, уже старая? Когда же она успела состариться, как же так получилось, ведь так всё было здорово, так надёжно…

Истошный, прощальный крик собаки рванулся куда-то вверх, ударился о промороженные, безучастные стволы деревьев, выстроившихся на берегу и затих в ближних сопках.

Охотник полз на коленях к полынье. Он понимал, что подобраться к самому краю он не сможет, – лёд не выдержит его веса. И все-таки он полз. Чувствовал промокшими коленями воду, скопившуюся под снегом, видел собаку, видел глаза, полные ужаса и отчаянья.

Он на мгновение привстал, рванул на себе куртку, так, что пуговицы в испуге шарахнулись по сторонам и попрятались в снегу. Скинул куртку, лёг грудью на лыжи и, отталкиваясь о снег голыми руками, заскользил к едва заметной черновине в самом конце полыньи.

У кромки снег и лёд легко продавливались, прогибались под весом охотника, выпускали на поверхность, на лыжи потоки воды.

Уже почти скатываясь в полынью, охотник, каким-то чудом ухватил собаку за загривок и рывком перебросил через себя.

Лыжи легко покатились по подломившейся льдине, затягивая в пучину охотника. Но он, еще, когда вытаскивал собаку, почувствовал, как треснула льдина, как терялась опора. Резко отпрянув, он стал перекатываться, с живота на спину, потом снова на живот, и даже отталкивался руками о воду.

Ему удалось откатиться от полыньи. Лыжи сразу затянуло под лёд.

Собака сидела чуть в стороне и старательно вылизывала шерсть, – сушилась.

Охотник поднял куртку, стряхнул с неё снег и натянул на себя, на мокрую рубаху. Подошёл к собаке, потрепал её по голове.